НАСЛЕДИЕ ВЕЛИКИХ МАСТЕРОВ

В современном мире воинские искусства Востока до сих пор вызывают немало
разноречивых толков и представлений. В тех странах, где дзю-до, каратэ, аики-до,
Шаолинь-сы-цюань, Тайцзи-цюань и прочие систематизированные традиционные формы
рукопашного боя не прижились, о них судят главным образом по кинофильмам и
случайным журнальным публикациям. В США, Франции, ФРГ, Голландии, Англии, где
история многочисленных школ боевых единоборств восточного происхождения
насчитывает уже несколько десятилетий, с информацией дело обстоит лучше. Выходят
десятки книг и журналов, раскрывающих практические аспекты тех или иных школ
воинских искусств, методические пособия, исторические обзоры. Тем не менее
трудно назвать работу европейского или американского автора, которая бы
охватывала весь спектр проблем, заключенных в понятии «воинские искусства».
Содержательны, но отнюдь не исчерпывающи книги по военно-прикладным видам
спорта, опубликованные за последние годы в Японии, Китае, Корее, Вьетнаме; они
освещают лишь частные вопросы или дают пересказ расхожих легенд. При этом работы
восточных мастеров зачастую овеяны мистическим флером, изобилуют излишней
экзотикой.
Растущий год от года поток специальной литературы по сути дела не проясняет
главного глубинного смысла и внутреннего содержания кэмпо как древнего искусства
борьбы, как науки жизни, которая совершенствовалась на протяжении тысячелетий,
оставаясь уникальной сокровищницей знания для народов Востока. Чтобы
приблизиться к истокам кэмпо как Учения, необходимо рассматривать его во всей
совокупности исторических, религиозно-философских, культурных и
медико-биологических факторов.
Предлагаемая читателю книга — это попытка дать комплексный анализ зародившегося
в Китае «искусства борьбы» и на примере Японии проследить развитие традиции до
наших дней. Историческое понятие «воинские искусства» (яп. бу-дзюцу, кит. у-шу,
кор. тэквон-до, вьет. во-дао) включало все области человеческой деятельности,
относящейся к воине и военному делу, в том числе рукопашный бой без оружия, а
также с оружием, стрельбу и метание различных снарядов, вольтижировку,
акробатические трюки в театральных поединках, а также принципы общевойскового
боя, элементы армейской стратегии, фортификации и т. п. Соответствующий
психофизический тренинг считался необходимой составной частью любой
разновидности у-шу.
В Китае классические «главные» у-шу обычно подразделялись на три группы:
единоборство с оружием и без него; стрельба и метание; театрализованные и
спортивные выступления. В других вариантах классификации разделялись борьба без
оружия и фехтование (на копьях, мечах, палках и т. п.) в рукопашном бою, однако
чаще различия между ними не проводилось, потому что обучение в школах воинских
искусств было универсальным и предусматривало овладение теми или иными видами
оружия.
Современное «спортивное» у-шу в КНР подразделяется на такие разделы: выполнение
комплексов формальных упражнение (maо); обусловленный спарринг без оружия;
свободный спарринг двух партнеров без без оружия; бой без оружия против
нескольких противников упражнения с оружием (тао) и схватки с оружием или без
оружия против вооруженных противников; лечебно-оздоровительная гимнастика с
подключением дыхательных упражнений и точечного массажа. Тем не менее .внутри
у-шу (бу-дзюцу) прочно утвердилось понятие «рукопашного боя», борьбы против
вооруженных или невооруженных противников голыми руками или при помощи любых
подручных средств (в том числе холодного оружия) — цюань-шу или цюань-фа (в
японском варианте кэмпо).
На протяжении веков обучение солдат или крестьян в повстанческих отрядах шло по
облегченной программе классических у-шу, которая должна была привить
определенную культуру движения, навыки владения основными видами оружия,
верховой езды и т.п. Настоящие же мастера проходили многолетний курс обучения в
монастырях или закрытых школах, где опытные наставники посвящали их в тайны
ци-гун — техники управления жизненной энергией организма, абсолютным оружием
древности. Только эзотерические школы, располагавшие обширными, детально
разработанными методиками тренировок, могли дать мастеру ключ к совершенству в
кэмпо — Искусстве борьбы.
Японское слово кэмпо как родовое понятие записывается теми же иероглифами, что и
китайское цюань-фа, корейское квон-поп, вьетнамское куэнь-фат. Прямое его
значение — «Учение кулака», «Пра-ведный Закон кулака» или «наука рукопашного
боя». В ряду этих равнозначных наименований японский термин получил наиболее
широкое распространение и в наибольшей степени соответствует тематике данной
книги. Если в Китае под цюань-фа подразумевается чаще кулачный бой без оружия,
то в Японии Понятие кэмпо включает любые систематизированные виды борьбы, в
которых допускается использование оружия. В том же значении употребляется термин
кэмпо на Западе, хотя порой встречается и вульгаризованное его толкование как
одной из военно-прикладных школ новейшего времени.
В Европе и Америке все виды китайских воинских искусств нередко объединяются
термином кун-фу. Однако само понятие кун-фу, проникшее на Запад в начале XX в. и
укоренившееся в послевоенный период, совершенно неадекватно тому, что оно сейчас
обозначает. Слово кун-фу, взятое на вооружение европейцами, происходит от
китайского гун-фу — «усердные занятия», «тренировка» в любом виде физической и
духовной культуры. К воинским искусствам гун-фу прямого отношения не имело и не
имеет. Это искусственное обозначение «китайского бокса», несущее в себе целый
комплекс заведомо искаженных представлений с сильным налетом «восточной
экзотики». Именно поэтому слово кун-фу, хотя в наши дни оно и перекочевало в
новом значении из США, Англии и Франции обратно, в Гонконг и на Тайвань,
неприемлемо. Кроме того, китайское понятие кун-фу — не лучшее определение для
воинских искусств Японии, о которых идет речь в книге. Может быть,
универсального определения родственных комплексов воинских искусств вообще не
существует, но кэмпо представляется наиболее точным из всех возможных вариантов.
Тем не менее, поскольку слово кэмпо не отражает национальной специфики и
своеобразия различных ответвлений, избежать использования некоторых китайских,
японских или корейских терминов в работе оказалось также невозможным, тем более
что все они давно уже имеют хождение в странах Запада.
Какой же смысл заложен в понятии кэмпо?. Однозначно ответить нелегко. Кэмпо —
это учение, сложный комплекс духовной и физической культуры, это многовековые
традиции борьбы, находящиеся в непрестанном развитии. Кэмпо — также и путь
реализации популярной на Востоке концепции единства микрокосма человеческой
личности и макрокосма, достижения гармонии с миром и с самим собой.
Условно можно выделить следующие источники кэмпо:
даосская философия, выдвинувшая идеи Пустоты, борьбы сил Инь и Ян,
взаимодействия Пяти первоэлементов, Недеяния, Мягкости, Естественности,
Метаморфоз;

Кэмпо в действии (по гравюре Хокусая)
йога как система психотренинга, физического и духовного совершенствования
человека в ее многочисленных разновидностях с учетом трех основных национальных
форм: индийская йога, тантрическая буддийская (китайская, тибетская, японская)
йога и даосская (китайская) йога; традиционные теории китайско-тибетской
медицины о циркуляции жизненной энергии ци, о точках и меридианах, об их связи с
внутренними органами, о развитии энергетики организма (ци-гун); «бионика»
древности, наблюдение за повадками животных, из которого возникли так называемые
звериные стили кэмпо; локальные системы рукопашного боя и ритуальные боевые
танцы различных племен и народностей; опирающаяся на теории даосских мыслителей
военная наука древнего Китая, в которой сформулированы принципы стратегии и
тактики борьбы; Чань (Дзэн)-буддийская психотехника, позволившая добиться
поразительных результатов в концентрации и самовнушении.
Можно также обозначить составные части кэмпо, сохранившиеся с древности до наших
дней:
конфуцианские этические нормы в формировании личности; разнообразная детально
разработанная методика обучения: подготовка тела, психическая перестройка,
способы работы с пятью стихиями, с предметами и формами-образами; обширнейший
арсенал приемов борьбы во всем многообразии национальных видов, направлений,
стилей и школ.
Только такая классификация дает возможность рассматривать кэмпо как единую
систему, как культурологический феномен, как особую область Знания, как Учение.
В Китае к середине I тысячелетия нашей эры четко обозначилось деление
эзотерических воинских искусств на две ветви: даосскую и буддийскую.
Даосская ветвь кэмпо породила многочисленные школы так называемого мягкого, или
внутреннего, направления, в которых делался упор на развитие энергетических
способностей организма, на управление биоэнергией ци, позволяющей многократно
усилить изощренные приемы рукопашного боя. Местом зарождения «внутреннего»
направления по традиции считается гора Удан в провинции Хубэй, где некогда жил
легендарный отшельник-воитель, а ныне находится даосский монастырь. Иногда
Тайцзи-цюань, Ба гуа-чжан, Син-и и все прочие «внутренние» школы (нэй-цзя)
объединяются понятием Удан-пай (направление Удан). «Внутреннее» направление
кэмпо практиковалось в бесчисленных даосских сектах.
Монастырские буддийские школы, ведущие происхождение от чаньской обители
Шаолинь, предпочитали так называемое «внешнее» направление кэмпо (вай-цзя), в
котором особое внимание уделялось закалке тела, развитию скоростно-силовых
качеств — словом, всего, что сейчас на Западе ассоциируется с понятиями кун-фу и
каратэ. Существовали также промежуточные варианты, например, направление
Эмэй-шань-цюань, сочетавшее основные характеристики «мягких» и «жестких» школ.
Классификация и систематизация эзотерических школ и стилей кэмпо — дело
будущего, по трудности сопоставимое с составлением «Системы природы» Линнея.
Весьма приблизительно можно наметить такое соподчинение.

Показательное выступление мастеров цюань-шу (по мотивам средневековых китайских
гравюр)
В рамках каждого из двух направлений классического кэмпо — даосского
(«внутреннего») и буддийского («внешнего») существуют исторически сложившиеся
большие школы типа Таицзи-цюань или Шаолинь-сы-цюань. Каждая такая школа
насчитывает десятки, иногда сотни тысяч адептов. Внутри большой школы действуют
малые школы, связанные с личностью какого-либо выдающегося мастера и имеющие
Тенденцию к постепенному обособлению. В пределах малой школы периодически
возникают видовые и подвидовые ответвления, порождающие новые авторские стили.
Кроме того, внутри больших и малых школ подразделяются «звериные» стили —-
например пять стилей Шаолиня («Тигр», «Дракон», «Леопард», «Журавль» и «Змея»)
или двенадцать стилей школы Багуа-чжан. Отдельные «звериные» стили также могут
обособляться и выделяться в школу типа школы Обезьяны, школы Кузнечика-богомола
и т. п. Внутри такой школы образуются разновидности:
«Прыгающая обезьяна», «Валяющаяся обезьяна» и т. п. В некоторых малых школах
подввдовое деление объясняется нарастанием степени сложности техники, например,
восемь подвидов школы «Пьяницы» — от «пьяницы с чашечкой» до «пьяницы с
бочонком».
Школы, поставленные в условия жестокой конкуренции, обычно засекречивали технику
и методику тренировок, но иногда, в виде исключения, происходило объединение
двух или даже трех школ, как это было при создании школы трех мастеров
Цай-Ли-Фо-цюань.
Уже в наши дни предпринималось немало попыток соединить различные школы,
«внешние» и «внутренние» направления, взяв отовсюду наиболее ценное, смешивая
элементы разных национальных систем кэмпо. Такая тенденция к синтезу естественна
для нашей эпохи, когда рассскречивание школ и развитие информационной сети дает
возможность активного обмена опытом. Однако ценность подобных «синтетических»
систем пока представляется проблематичной, поскольку им явно недостает «шлифовки
временем», отточенности и филигранности классических «чистых» школ, являющих
собой проверенный поколениями Путь.

На территории Китая, например, еще в начале XX в. насчитывалось несколько сотен
школ цюань-шу, так что направления, стили и формы рукопашного боя были
представлены в невиданном изобилии. Столь же разнообразны были и комбинированные
школы рукопашного боя дзю-дзюцу, кэн-до, иаи-дзюцу в Японии.
С древности школы в Китае и в сопредельных странах существовали в различных
ипостасях. Все школы можно условно разделить на религиозно-сектантские и
светские. К первым относятся орденского толка воинственные монастырские общины в
буддийских обителях и даосские секты, включавшие практику гун-фу
военно-прикладного характера в свои «радения». Поскольку Чань (яп. Дзэн-буддизм
внес наиболее заметный вклад в формирование философской базы воинских искусств,
в первую очередь именно чаньские монастыри не только в Китае, но также и в
Корее, Японии и Вьетнаме становились хранителями и рассадниками традиций кэмпо.
Классическим примером может служить знаменитый монастырь Шаолинь, прославившийся
как «академия у-шу» и ставший собирательным образом: ведь помимо основного
монастыря Шаолинь в Хэнани существовали и другие монастыри того же названия по
всей Поднебесной, где обучение велось по сходной программе с небольшими
модификациями. Однако в средневековой Японии, например, носителями традиций
кэмпо были не только дзэнские монахи, но и так называемые монахи-воины (сохэй),
принадлежавшие к секте тантрического буддизма Сингон, а также жрецы некоторых
синтоистских храмов, посвященных богу войны Хатиману или каким-нибудь местным
воинственным божествам.
Светские школы были весьма разнообразны по назначению. Часть из них обслуживала
армию: императорскую гвардию в Китае, повстанческие отряды тайпинов, самурайские
дружины, клановые дружины лазутчиков ниндзя и т. п. Кроме того, имелись частные
школы: фамильные (для кровных родичей) и платные — для избранных.


В Китае, Японии, в Корее и во Вьетнаме понятие воинских искусств наделалось
совсем иным смыслом, нежели на Западе. Не победа над противником была конечной
целью изучения кэмпо, но победа над самим собой, преодоление собственных
слабостей и недостатков. Школа кэмпо становилась школой жизни.
Система обучения в кэмпо, как небо от земли, была далека и от спорта, и от
военно-прикладных дисциплин. Впрочем, это сравнение обратимо, поскольку в
восточной космологии человек считается порождением Неба и Земли, а значит,
сочетает в себе оба начала. Со временем классические воинские искусства нашли
применение и в спорте, и в кровавых битвах, но ни то, ни другое не определяет их
изначальной сущности. Если бы дело было только в приемах борьбы, кэмпо скорее
всего окончательно выродилось бы после появления огнестрельного оружия, как это
произошло с рыцарскими единоборствами в Европе. Однако традиция живет.
Мастера кэмпо неизменно становились героями народных преданий и легенд,
рыцарских баллад, сказаний, романов и драм, а в наши дни они заполонили кино и
телеэкраны. Среди подобных героев можно выделить знаменитых военачальников,
предводителей народных восстаний, странствующих рыцарей—защитников угнетенных и
обездоленных, профессиональных телохранителей и охранников купеческих караванов,
вольных самураев-ронинов, монахов-ямабуси, средневековых лазутчиков-ниндзя,
основателей и наставников различных школ воинских искусств.
В средние века воинские искусства требовали от человека всей жизни. Их девизом
было: «Всё или ничего!» Старые мастера сравнивали кэмпо с кипятком — стоит
ослабить огонь в груди, и кипяток превратится в простую воду. Но сами по себе
занятия воинскими искусствами не обязательно должны были превратить человека в
сурового подвижника, чуждого радостям жизни. Пламя, возникшее из внутренней
энергии, не сжигало — оно дарило тепло и свет. Самопознание в процессе освоения
воинских искусств обостряло и восприимчивость человека к прекрасному, к живой
природе, к искусству.
Не случайно понятия вэнь (культура) и у (воинственность) в истории
дальневосточной цивилизации не только соприкасаются друг супругом, но и тесно
переплетаются. В конфуцианском комплексе «шести искусств» (лю-и) наряду с
этикетом, музыкой, каллиграфией и математикой значились также управление
колесницей и стрельба из лука. Но в действительности значение воинских искусств
было гораздо шире. Если считать изящные искусства одной половиной духовной жизни
образованного человека, то второй половиной, несомненно, будут для Японии,
Китая, Кореи и Вьетнама искусства воинские во всей их сложности и
многоплановости. Ли Бо, великий поэт эпохи Тан, был прекрасным фехтовальщиком,
знаменитый фехтовальщик Миямото Мусаси был прекрасным художником. Крупнейший в
Японии теоретик воинских искусств, дзэнский патриарх Такуан писал стихи и эссе.
Изрядная часть трактатов и наставлений по кулачному бою в Китае представляет
собой поэмы с красочными сравнениями и впечатляющими метафорами. В Японии на
дипломах самурайских военных школ красовались пейзажные танка... Настоящий
мастер должен был в равной степени владеть мечом и кистью, знать чайную
церемонию и искусство аранжировки цветов.
Самый заметный вклад воинские искусства Китая и Японии внесли в развитие
классического театра. Тщательно разработанные комплексы формальных, упражнений с
оружием и без оружия вошли в режиссуру пекинской оперы, спектаклей ноо и кабуки.
Японские актеры изучали технику фехтования на мечах и копьях, чтобы овладеть
пластикой настоящего бойца. В Китае с той же целью разучивали формальные
упражнения у-шу. Многие постановки театра кабуки по обилию батальных сцен
напоминали рыцарские турниры, а турниры при дворе цинских императоров выливались
в театральные действа.
Чувство ритма, столь необходимое в воинских искусствах, роднит их с музыкой.
Человек постигает свою природу, входя в ритм бесконечных превращений, ощущая
пульсацию мироздания в собственном сердце. Да и весь процесс изучения кэмпо, от
азов до вершины, похож на занятия музыкой. Вначале заучиваются ноты, йотом
разыгрываются скучные гаммы, от них следует переход к этюдам, потом к сложным
пьесам, симфониям. Наиболее одаренные мастера творят подобно композиторам,
добиваясь нового звучания тела и духа в едином ритме Вселенной. Не потому ли
сегодня кэмпо находит многочисленных поклонников на всех континентах, в десятках
стран?
Между тем еще сравнительно недавно воинские искусства Востока оставались вне
поля зрения европейцев. Некоторые даже не догадывались об их существовании.
Появившиеся в печати упоминания о странном «китайском боксе» и «самурайской
борьбе "джиу-джитсу" не только не прояснили положения вещей, но, наоборот, еще
больше его запутывали. В конце прошлого века в Европе сложился стереотип
низкорослого и слабосильного азиата. Образ китайца с длинной косой
ассоциировался с прачечными, закусочными — с чем угодно, только не с борьбой.
Точно так же в сознании обывателя воспринимались японцы, корейцы, вьетнамцы.
Подавляя крестьянские восстания в Китае, навязывая Японии неравноправные
договоры, нещадно эксплуатируя народы Индокитая, империалистические державы
везде и всюду на Востоке проводили политику силы. Успехи молодого
империалистического хищника, Японии, в войнах против Китая и России явились
неожиданностью для всего цивилизованного мира. Впервые стали серьезно говорить и
писать о воинственном духе японцев, об их фанатической смелости, презрении к
смерти и удивительной физической подготовке. Мода на джиу-джитсу (дзю-дзюцу)
захлестнула Лондон, Париж, Берлин, Вену и Петербург. На фотографиях и гравюрах
начала века запечатлены румяные, усатые здоровяки в халатиках, подвязанных
пышным бантом,— первые энтузиасты джиу-джитсу. Стараясь приспособить диковинные
приемы к знакомой классической борьбе, они не слишком церемонились с ритуалом, и
видимо, совершенно не беспокоились о своей душевной гармонии. Однако увлечение
модным спортом скоро прошло, оставив след лишь в новеллах Конан-Дойля, в
некоторых разведцентрах европейских стран да в секциях советского самбо. О
«самурайской борьбе» снова надолго забыли и вспомнили только после второй
мировой войны, на сей раз уже в оккупированной Японии. И тогда началась эпоха
«восточного Ренессанса» на Западе. Вместе с дзэн-буддийской литературой,
живописью, архитектурой воинские искусства Востока пришли в Европу и Америку,
прочно обосновались в больших городах, вскружили головы молодым людям и
озадачили стариков.
Причин успеха кэмпо в послевоенном мире можно назвать немало. В первую очередь —
это кризис моральных ценностей технократической цивилизации Запада, побудивший
молодежь искать выход из тупика в самых неожиданных направлениях: в
битничестве, в рок-музыке, в демонстрациях протеста. Многие предпочли в
качестве панацеи от болезни века восточную философию, пытаясь по-своему
интерпретировать индуизм, даосизм и буддизм. Одной из самых заманчивых и
увлекательных форм «восточной мудрости», имеющей также прикладное значение,
оказалось кэмпо.
Та легкость, с которой дзю-до завоевало сердца и вошло в олимпийскую программу,
говорит прежде всего о том, что кэмпо, зародившееся на Востоке изощрённое и
систематизированное искусство борьбы, практически не знает границ и может
адаптироваться в любых условиях, отвечая интересам человека на всех континентах.
Вслед за дзю-до и джиу-джитсу на Запад пришли каратэ и кун-фу, кэн-до и
тэквон-до, аики-до и вьет-во-дао. Грандиозный по масштабам бум воинских искусств
сопровождается безудержной пропагандой «восточной морали» — действительных или
мнимых этических ценностей, лежащих в основе всего комплекса воинских искусств
Востока. И вот тут необходимо отделить зерна от плевел.
Каждый из миллионов и миллионов ревнителей традиционных воинских искусств
наверняка задает себе вопрос: зачем это нужно? В самом деле, зачем? Одним для
достижения уверенности в себе, сознания собственной силы, другим—чтобы побить
рекорд, выиграть первенство, третьим—чтобы научиться драться. И далее следует
вывод: а уж если драться, то так, как это делали самураи,— жестоко и
самозабвенно, до победы. Такой подход превалирует во многих спортивных клубах,
диверсионных центрах, лагерях морской пехоты. Но люди, усвоившие технику насилия
и убийства, жаждущие опробовать ее в деле, забывают первую заповедь кэмпо:
никогда не вступать в бой без благородной цели или если тебе не угрожает
смертельная опасность. Кэмпо — оружие разрушения, но для его основоположников
оно было орудием созидания, созидания самого человека, его тела и духа, его
Формы и его Содержания.
Конечно, в наши дни воинские искусства уже не те, что были несколько веков
назад,— сохранявшиеся в неприкосновенности тысячелетиями, в XX веке они стали
рассыпаться, словно карточные домики. Жизнь берет свое. Если когда-то- наставник
фехтования или кулачного боя мог провести всю жизнь в горах или же день и ночь
нести стражу в княжеском замке, то сейчас ни то, ни другое невозможно. Придя из
спортзала, где он только что бился на копьях в подражание своим воинственным
предкам, человек переодевается и идет в магазин. На обратном пути он заходит в
кино, чтобы посмотреть очередной боевик. Вместо сложения стихов он читает
газету, вместо созерцания луны включает телевизор.
Да, мир уже не тот... И все же чего ради люди XX века снова и снова припадают к
иссякающему ручью традиции кэмпо'! Что влечет их из цехов и уютных кабинетов, от
стадионов и теннисных кортов под сумрачные своды до-дзё, зала Постижения Пути?
Может быть, частичный ответ читатель найдет в этой книге.

УЧЕНИЕ

НЕБО - ЗЕМЛЯ - ЧЕЛОВЕК
Жить для него как отдаться течению. Умереть для него — как уйти отдыхать... Цзя
И (II в. до н. э.)
Фундамент всей системы кэмпо — философские воззрения даосских мыслителей,
нашедшие отражение как в гуманитарных, так и в естественных науках древнего
Китая.
В представлении даосов, природа человека есть порождение Земли и Неба, поскольку
все на свете—порождение Земли и Неба. В начале Бытия прозрачный воздух, эфир в
Пустоте отделился от хаоса, поднялся и образовал Небо, а тяжелый и мутный,
опустившись, образовал Землю. От соединения мельчайших частиц (цзин) Неба и
Земли образовались Инь и Ян, взаимодействующие и взаимопреодолевающие друг друга
силы, начала Тьмы и Света, Холода и Тепла, Зла и Добра.

Постепенно нарастая одно в другом, они проходят стадию предела, когда
преобладание одного начала сменяется преобладанием другого. Затем начинается
обратное движение. Этот процесс бесконечен, ибо движение во Вселенной вечно, В
покое может находиться лишь условный центр мироздания, от которого как бы
концентрическими волнами распространяется движение, бытие. Представив себя
центром мироздания, точкой в центре круга, человек может обрести покой, гармонию
и уверенность, столь необходимые в жизни. Идею вечного движения и борьбы
противоположных начал воплощает известный графический образ Инь-Ян —темная и
светлая доли круга.
Вся теория кэмпо в конечном счете отталкивается от этого образа, давая самые
замысловатые его толкования применительно к конкретным техническим арсеналам тех
или иных школ.
От Инь и Ян берут начало четыре времени года и вся тьма вещей. Одушевленные
твари и неодушевленные предметы сотворены из одного материала — будучи лишь
субстанцией «жизненной энергии» ци (яп. ки), ее манифестацией.
В китайских источниках даются различные толкования ци в зависимости от
контекста: воздух, дыхание, эфир, дух, животворящая энергия, жизненная сила,
средство взаимодействия сил Инь и Ян, Конструирующий материал для «форм»
вещей, процессов и явлений. Существуют разновидности ки—грубые, замутненные и
чистые, тонкие, легкие. Грубые образуют материальные сущности, тонкие — духовные
сущности. Очищенные, рафинированные виды ци переходят в «дух» шэнь, становясь
движущей силой мироздания.
Очищение ци в человеке (ян ци) должно вести к полному физическому, нравственному
и духовному оздоровлению личности. Это всегда считалось необходимой предпосылкой
«восхождения» в религиозных даосских," а отчасти и буддийских сектах, так же как
и в школах кэмпо.
В теории кэмпо цзин часто трактовалось как «изначальное семя», созидающее
фактуру тела, ци — как жизнетворная субстанция и шэнь — как совокупность
психики, интеллекта и духа. При этом считалось, что путем упражнений можно
влиять на цзин тела, а соответственно на очищение ци и совершенствование шэнь.
Философ Дун Чжунщу (11 в. до н. э.) так поясняет учение о «пяти стихиях»
(у-сип), конструирующих элементах Вселенной.
«Небо имеет пять стихий: первую назову деревом, вторую — огнем, третью — землей,
четвертую — металлом, пятую — водой. Дерево — начало пяти стихий,
вода—завершение и конец превращений стихий, земля — середина пяти стихий. Такова
последовательность, установленная небом. Дерево рождает огонь, огонь рождает
землю, земля рождает металл, металл рождает воду, вода рождает дерево. Это и
есть существующее между ними отношение отца и сына. Дерево находится вверху,
металл — внизу, огонь — впереди, вода — сзади, земля — в средине».
Образуются пять стихий из «разделения ци неба и ци земли» в процессе
взаимодействия сил Инь и Ян. Они же, пять стихий, могут находиться в порядке
взаимопрсодоления: дерево — земля — вода — огонь — металл. Сочетание пяти стихий
определяет все явления и процессы в природе, весь ход вселенских метаморфоз, а
также всю теорию и практику китайской медицины, теорию и практику кэмпо.
Первоэлементы имеют соответствия во внутренних органах тела, во всех пяти
чувствах человека, образуя пятеричные ряды вкусовых, звуковых, цветовых,
осязательных и обонятельных ощущений. Отсюда для даосов вытекала возможность
научиться управлять «игрой стихий», улавливая закономерности их смены и
взаимопереходов, культивируя в своем организме одно и изживая другое. Однако для
этого прежде всего следовало постигнуть Естественный порядок вещей, Великое Дао,
направляющее ход жизненных метаморфоз. •
В древности и средневековье, по крайней мере на Востоке, не было строгого
деления на религию, философию и науку. И даосизм, и буддизм, и конфуцианство
(как, впрочем, и ислам) сочетали в себе свойства религии, философии, науки и
чисто этического учения, формирующего государственные законы. Как правило, все
синкретическое «учение» формировалось в развернутом или закодированном виде в
письменном источнике.
Для Китая первым «священным писанием» явилась «Книга перемен» («И-цзин»),
содержавшая в виде математических и образных символов все представления
мыслителей древности о мире и человеке. На протяжении более трех тысяч лет
«Книга перемен» составляла базу даосской философии, медицины, астрономии,
исторической науки и всех воинских искусств. В области кэмпо значение ее
сохраняется и по сей день.
Китайская философия, искусство и литература всегда тяготели к нумерологии, к
символике сакральных чисел, геометрических фигур, цветов и предметных образов,
которая в полной мере отражена и в области воинских искусств. Смысл этой
символики, представленной в «И-цзин», в упрощенном виде таков. Небо (космос) по
природе своей едино, а Земля множественна в разнообразии предметных форм. Таким
образом, число 1 и все нечетные до 9 включительно суть числа Неба. Число 2 и все
четные до 10 включительно суть числа Земли. 1+2 есть образ слияния Неба и Земли,
выражающий активное начало Ян, а также символизирующий Человека, порождение
Земли и Неба.
Число 3, помноженное на число, соответствующее временам года, т. е. на 4, равно
12. Это количество месяцев в году и созвездий Зодиака, а следовательно, также
число Неба.
Магические свойства приписывались пятерице, числам 8, 10, 12, 60, 64, 72, 108 и
некоторым другим, имеющим соответствия в системе летосчисления, отсчета времени
и пространства.
Географическая ориентация базировалась на восьми сторонах света. К четырем
точкам (север, юг, восток, запад) добавлялись промежуточные (северо-восток,
юго-запад и т. д.).
Таким образом, выражению «на все четыре стороны», то есть «в любом направлении»,
соответствовало в Китае и Японии понятие «на все восемь сторон».

В практике воинских искусств наиболее \ приемы самозащиты строились по принципу
obv против восьми противников, образующих круг. Движение «на восемь сторон»
определяло и перемещений бойца при исполнении комплексов формальных упражнений.
Небо бесконечно, поэтому в геометрическом представлении оно мыслится как единая
бесконечная линия — круг. Земля же конечна и ограничена в пространстве. Ее
символ — квадрат. Небо воплощает силу Ян, Земля воплощает силу Инь.
Геометрический символ человека — треугольник. Эти фигуры нетрудно обнаружить на
древних и средневековых схемах строения мира в индуистской, даосской и
буддийской системах космологии, в мантике и в магии.
Согласно учению «Книги перемен», жизнь в широком смысле слова — это бесконечная
череда метаморфоз, проистекающих из взаимодействия и борьбы Инь-Ян, сил света и
тьмы, упругости и податливости, жары и холода. Каждая из возможных метаморфоз
условно обозначается одним из магических знаков-символов гуа.
Первоначально было создано восемь символов — гуа из трех черт (триграмм),
прикрепленных к конкретным кругам понятий и получивших определенные названия.
Триграммам соответствуют также специфические свойства и материальные образы.
Любой жизненный процесс вписывается в предложенную схему триграмм на стадиях
своего зарождения, бытия и исчезновения.
Чаще всего триграммы в классической схеме располагаются по кругу, в центре
которого — «монада» Инь—Ян, символизирующая развитие жизни.
Те же триграммы служат в более развернутом толковании основой космологической
структуры макро-и микромиров, ориентирами восьми сторон света и т. д. Со
временем символы триграмм были удвоены и образовались 64 так называемые
гексаграммы. Целые горизонтальные черты воплощали силу Ян, прерванные — силу
Инь. Каждая гексаграмма может рассматриваться как сочетание двух триграмм,
придающих своеобразие данной гексаграмме. При этом нижняя триграмма относится к
внутренней жизни, наступающему, созидаемому (Ян), а верхняя — к внешнему миру,
отступающему, разрушающемуся (Инь).
Кроме того, гексаграмма, состоящая из трех пар черт, может трактоваться и как
символ взаимодействия трех космических потенций—неба, земли и человека. От
сочетания целых и прерванных линий в гексаграмме зависят ее особенности, а
значит, и особенности соответствующей ситуации, движения, состояния,
функционирования пяти первоэлементов: огня, воды, земли, дерева и металла.
Такова общая идея, несущая понятие соотношения, резонанса Инь и Ян. В жизненной
борьбе, как и в схватке с конкретным противником, будь то человек или зверь,
побеждает лишь постигший закономерности Перемен, взаимодействия покоя и
движения, сжатия и растяжения, наступления и отступления, жесткости и мягкости,
силы и податливости.
Как же трактовались принципы «И-цзина» в заветах древних мастеров воинских
искусств? Исходным для всех даосских школ кэмпо положением можно считать
следование правилу уравновешивания полюсов, компенсации активного действия
пассивным противодействием и оптимального разрешения противоречий. В кэмпо
каждое движение дополняется своей противоположностью: за поднятием руки следует
опускание, за шагом вперед — шаг назад, за концентрацией энергии ци — излияние
энергии, за окончанием одного действия или серии действий — начало другого
действия или серии действий. Плавное перетекание, непрерывная смена движений
сравниваются со спокойным током равнинной реки, мощным и уверенным,
преодолевающим все препятствия на пути. Движению корреспондирует одна из 64
гексаграмм, образующихся как бы при вращении внутреннего круга триграмм
относительно внешнего. «Монада», олицетворяющая взаимопереходящую сущность Инь и
Ян, служит одновременно символом Великого Предела (тайцзи), первоосновы перемен.

«Природа, достигнув совершенства, возвращается к свойствам. Свойства в высшем
пределе становятся тождественными первоначалу, тождественные первоначалу
становятся пустыми, а пустые — великими»,— сказано у древних.
В основе всего даосско-буддийского миропорядка заложена идея Пустоты, Небытия, в
противоположность греко-латинской, а позже христианской модели мира как Бытия.
Ее математический символ—ноль, пространственный — крут, умозрительный — пустота.
Но это идеалистическое построение несет в себе странную потенцию. Если сумма и
произведение всей тьмы вещей в мире равны нулю, то и каждая вещь в отдельности
равна нулю, то есть мнима. Но если так, то Вселенная равна человеку, а человек
равен Вселенной и может стяжать всю ее мощь — если сумеет найти правильный
способ. Путь.. Итак, дело в поисках Пути... От этого постулата и отталкивается
даосско-буддийское мышление в вопросе о месте человека во Вселенной.
Бесконечная чреда превращений, круговорот Бытия в большом и малом следует своему
естественному Пути—Дао (яп. До). В трактате «Хуайнань-цзы» (II в. до н. э.)
приводится красочное описание' Дао (единого определения его в даосской традиции
не существует): «Дао покрывает небо, поддерживает землю, развертывает четыре
стороны света, раскрывает восемь пределов... Сжатое — способно расправляться,
темное — способно быть светлым, слабое — способно быть сильным, мягкое—способно
быть твердым... В природе все и без насилия согласно с Дао, и без уговоров
проникнуто благом... На разум опирается и кончик осенней паутинки, и целостность
всего огромного космоса. Благо Дао приводит в согласие небо и землю, в гармонию
Инь и Ян, согласует пять первоэлементов...»

Триграммы и гексаграм-мы «Книги перемен», определяющие взаимодействие сил Инь и
Ян
Невыразимая и чисто умозрительная природа Дао

Стихии (по мотивам настенной росписи монастыря Цяньфодун. VII—VIII вв.)
в даосском мировоззрении символизирует мировую гармонию и внутреннее равновесие.
Соответственно, достигнув внутреннего равновесия, можно приобщиться к мировой
гармонии, а для этого необходимо овладеть разлитой в теле энергией ци, научиться
управлять ею, изливать ее и впитывать из космического океана. Кроме того, нужно
очистить «замутненный» дух (шэнь), чтобы добиться состояния просветленности. Но
просветленный дух и очищенная энергия должны обретаться в достойном вместилище,
а потому следует всячески заботиться о своем теле, оберегать его и развивать,
дабы получить гармоничное Целое — слияние физического и духовного, рационального
и сверхрационального.
Способом постижения Дао и обретения целостности для мастера кэмпо было сознание
Закона всеобщего соответствия, нормой жизни — адаптация к природе, обществу,
стихиям.
Правильное понимание Дао и воплощение в жизнь Пути именуется в даосской
философии дэ, В знаменитом трактате Лао-цзы (VI — V вв. до н. э.) «Даодэ-цзин»
(«О Дао и его манифестации») обладание дэ приравнивается к достижению состояния
полной естественности, единства с природой:
«Кто содержит в себе совершенное дэ, тот похож на новорожденного. Ядовитые
насекомые и змеи его не ужалят, свирепые звери его не схватят, хищные птицы его
не заклюют... Он совершенно гармоничен».
Состояние естественности {цзыжань — яп. сидзэн), естественной расслабленности
(фансун) считается в даосской натурфилософии залогом правильной циркуляции
энергии в теле и гармонии с природой. Потому и кэмпо в качестве исходной
установки для бойца определяет освобождение от оков рационального
мировосприятия, пустого умствования. Обоснование этому требованию мы находим у
Чжуан-цзы (ГУ — III вв. до н. э.):
«Ведь пьяный при падении с повозки, даже очень резком, не разобьется до смерти.
Кости и сочленения у него такие же, как и у других людей, а повреждения иные,
ибо душа у него целостная. Сел в повозку неосознанно и упал неосознанно. Думы о
жизни и смерти, удивление и страх не нашли место в его груди, поэтому,
сталкиваясь с предметом, он не сжимался от страха. Если человек обретает
подобную целостность от вина, то какую же целостность должен он обрести от
природы. Мудрый человек сливается с природой, поэтому ничто не может ему
повредить».
Даосы воспринимали мир в его единстве, стараясь избегать столь характерной для
западного мышления дуальности, деления на хорошее и плохое, красивое и
уродливое. Ведь начала Инь не может быть без начала Ян, Света—без Тьмы.
Вечное Движение в космическом вихре пяти стихий — основа основ даосского учения
о мироздании, о времени и пространстве, о человеке и его месте во Вселенной.
Что же делать человеку, желающему постигнуть «естественный закон»? По сути дела,
ничего, отвечают даосы, по крайней мере ничего лишнего. Прежде всего никакой
суеты, никаких попыток идти против
течения, бороться с сильнейшим, давая место негодованию и гневу. Побеждать
следует Недеянием. Совершенствовать собственную нравственность, применяясь к
законам природы. Не обязательно предаваться аскезе, удаляясь от мира с его
треволнениями, опасностями, бесконечными конфликтами. Да, бороться необходимо,
но лишь тщательно взвесив соотношение сил и выявив слабые места противника.
Таков закон жизни. Такова наука борьбы.
В даосских творениях популярен образ Мягкого и Слабого, одолевающего Твердое и
Сильное. Совершенномудрые, в понимании даосов,— это те, кто «действуют мягко, а
на деле — твердо; с помощью слабого оказываются сильными. Следуя смене
превращений, овладевают искусством Одного, и с помощью немногого управляют
многим. Те, кого называют «сильные делами», встречая изменения, откликаются на
момент, устраняют несчастье, побеждают трудности. Нет такой силы, которую бы не
одолели, нет такого врага, которого бы не осилили»,— читаем мы в «Хуайнань-цзы».

На поле боя ловкость и увертливость одолевают грубую физическую силу.
Податливость обращает натиск врага против него самого, использует его силу для
его же уничтожения.
Если рассматривать эти понятия во временном срезе, мы увидим, что молодость
неизменно теснит старость. По истечении положенного срока высыхают и ломаются
ветви орешника, на смену им из того же корня тянутся новые побеги. Сама
цикличность вселенских метаморфоз предопределяет неизбежность угасания всего,
отжившего свой век, утратившего свежесть и гибкость, утратившего свое Дао. «Все
существа и растения при своем рождении нежные и слабые, а при гибели сухие и
гнилые. Твердое и крепкое — это то, что погибает, а нежное и слабое — это то,
что начинает жить»,— сказано у Лао-цзы.
Для объяснения тактики мягкости и податливости, побеждающей грубую силу, в
теории воинских искусств встречается немало образов: бамбук, гнущийся под
ветром, но не ломающийся; ива, сбрасывающая тяжелые пласты снега, и т. п. Однако
самый древний и самый универсальный образ-символ — это вода, предметное
воплощение даосской философии жизни: вода, которая точит камень, сокрушает
скалы, проходит сквозь песок и, как мы теперь знаем, генерирует энергию...
Не менее характерен и образ ветра, всесильного вихря, мчащегося в Пустоте, для
которого нет никаких препятствий.
Постигнув Дао, следовать ритму вселенских метаморфоз, согласовывать все свои
действия с изменениями в окружающем мире—вот залог победы в большом и малом. Эту
истину прочно усвоили основатели школ и стилей кэмпо, строившие свою теорию на
учении «Книги перемен», рассчитывавшие траекторию движений бойца по расположению
священных триграмм и гексаграмм.
Следование естественному ходу вещей возможно благодаря Пустоте, то есть
неангажированности, отрешенности духа и разума, способности чутко реагировать на
все окружающее и находить единственно верное решение в любой ситуации. Отсюда
специфическое восприятие пространства и времени, осознание мига как вечности и
вечности как мига. Отсюда представление о единстве, нераздельности всего сущего.

Пустота выступает как основа мироздания. Пустота первична, все имеющие форму
тела вторичны.
«Тридцать спиц соединяются в одной ступице, образуя колесо, но употребление
колеса зависит от пустоты между спицами. Из глины делают сосуды, но употребление
сосудов зависит от пустоты в них. Пробивают двери и окна, чтобы сделать дом, но
пользование домом зависит от пустоты в нем. Вот почему полезность чего-либо
имеющегося зависит от пустоты»,— поясняет Лао-цзы. Применительно к воинским
искусствам Пустота, пустотность духа-разума служит воплощением Абсолюта,
истинного восприятия дей ствигельности, не замутненного страстями.
Совершенномудрый есть вместилище Пустоты. «При соприкосновении с вещами он как
будто сопутствует им. Это значит, что он своевременно реагирует на них. Это
подобно тому, как тень следует за предметом, эхо за звуком» («Гуаньцзы»).
Принцип тени, «зеркала», «прилипания» к противнику, проникновения в него — так
определяется и основное правило стратегам кэмпо. Экономичный, точный и
эффективный ответ на любое действие противника, который может прыгать, падать,
метаться из стороны в сторону, но не в силах уйти от собственной тени.
Залогом внутренней гармонии, в представлении даосов, служит невозмутимость духа,
растворившегося в Пустоте,— качество, ставшее краеугольным камнем в системе
психотренинга кэмпо:
«Вот пример: самое ровное —^это поверхность воды в покое. Подобно ей, он
(совершенномудрый) все хранит внутри, внешне ничуть не взволнуется.
Совершенствование добродетели и есть воспитание в себе гармонии»,—учит
Чжуан-цзы.

Обрести истинную внутреннюю гармонию способен лишь тот, чье сознание не
замутнено постоянным страхом смерти, боязнью получить смертельную рану, утонуть
или разбиться, прыгая со скалы. Страх смерти в занятиях кэмпо подобен
искусственному тормозу, сдерживающему силы и энергию бойца. Единственный способ
одолеть смерть — не страшиться ее.
Понятия «Слабость», «Податливость», «Смирение», «Пассивность» составляют
фундамент даосского учения о всепобеждающем Недеянии. У Ле-цзы (VI — V вв. до н.
э.) сказано:
«В Поднебесной есть путь к постоянным победам и путь к постоянным поражениям.
Путь к постоянным победам называется слабостью, путь к постоянным поражениям
называется силой. Оба эти пути легко познать, однако люди их не знают. Поэтому в
древности и говорили: «Сильный старается опередить тех, кто слабее его слабый —
тех, кто сильнее его». Идущему впереди тех, кто слабее его, грозит опасность от
равного ему; идущему впереди тех, кто сильнее его, не грозит опасность. Так
побеждают собственное тело, будто раба...
Хочешь быть твердым, сохраняй твердость с помощью мягкости; хочешь быть сильным,
береги силу с помощью слабости».
Тот, кто достигнет полного очищения эфира, научится управлять своей «жизненной
энергией», обретет идеальное равновесие всех составляющих первоэлементов,
сольется с природой. Слияние же с природой даст необходимую «настоящему
человеку» целостность мировосприятия, которая и явится залогом духовного и
физического совершенства.

Упражнение «даосской йоги»

Понятие «совершенство» для даосов мыслится как максимальная результативность при
минимальной затрате сил, как предельная приближенность к естественному ходу
вселенских метаморфоз. Отсюда поэтика намека и обертона в поэзии и живописи,
необычайная важность в искусстве паузы, пробела, дистанции, незаполненного,
пустотного пространства. В кэмпо совершенство подразумевает способность без
видимого напряжения, при помощи нескольких экономичных движений противостоять
любому противнику, используя его собственную силу. Причем так, чтобы "смысл этих
действий не был даже понятен постороннему наблюдателю,—прежде всего за счет
четкой ориентации в пространстве и времени.
«Великое совершенство похоже на несовершенное, но его действие не может быть
нарушено; великая пустота похожа на полноту, но ее действие неисчерпаемо»,—
сказано у Лао-цзы.
Гармония, невозмутимость духа, следование Пути определяют принцип духовного и
физического развития личности в представлении мастеров кампо, служат
первоосновой физического и духовного совершенства.
«Кто умеет вести правильную и спокойную жизнь,—говорится в «Гуань-цзы»,— у того
мускулы бывают гибкие, а кости крепкие. Кто не теряет способности вести
правильную и спокойную жизнь, у того добродетель совершенствуется изо дня в
день...
Кто способен быть справедливым и спокойным, тот может стать стойким.
При стойком сердце уши и глаза становятся чуткими, руки и ноги—крепкими».
Однако природной гармонии и созерцательности для совершенства мало. Всякая
способность человека хороша лишь тогда, когда она 'развита и доведена до
совершенства усердным радением.
Мастер существует через посредство своего знания, неотъемлемой части Великого
Дао.
В каждой школе кэмпо трактовалось как Путь, как коллективное Дао всех,
причастных к учению, неподвластное времени, вечное и неизменное в постоянном
обновлении адептов—носителей Дао, ибо в «Гуань-цзы» сказано:
«Если его употреблять, то оно неисчерпаемо в веках.-Изменяясь вместе со
временем. Дао сохраняет в то же время свое постоянство. Следуя за изменяющимися
вещами, оно само не изменяется. При ежедневном употреблении оно не уменьшается».

Таким образом, учение каждой школы приобретало сакральный характер и
существовало в веках на равных правах с религиозными сектами, разновидностью
которых и являлись все эзотерические школы кэмпо. Мирянам же открывался лишь
верхний слой, внешняя оболочка «тайного знания», передававшегося из поколения в
поколение в узком кругу посвященных.

ВРАЧЕВАТЕЛИ И МАГИ
Собственным телом не владеешь — как же можешь обрести Путь и им владеть!
Ле-цзы (VI—V вв. до н. э.)
Натурфилософские представления даосских мыслителей нашли конкретное отражение в
медицинской науке, которая в отличие от алхимии и магии, также освоенных
даосами, приносила и продолжает приносить весьма ощутимые результаты.
Восточная медицина делает упор на активизацию естественных биологических
возможностей человека, чтобы предотвратить болезнь и улучшить общее состояние
организма, а если организм все же поражен недугом, задача врача — выявить его
первопричину, ликвидировать ее и восстановить утраченную гармонию с природой.
Западная медицина лечит конкретную болезнь, восточная — конкретного больного.
Химические препараты и хирургическое вмешательство служат в западной медицине
наиболее радикальными средствами. Между тем на Востоке предпочтение отдается
акупункгуре, акупрессуре и натуропатии с непременным учетом индивидуальных
особенностей пациента. Не будем же пытаться сравнивать преимущества и недостатки
медицинской науки Востока и Запада. Остановимся лишь на изложении ключевых
положений китайской медицины, легших в основу натурфилософской теории кэмпо и
определивших важнейшие направления психофизиологического тренинга в области
воинских искусств.
Поскольку человеческое тело, образующее некий микрокосм, мыслится как часть
макрокосма, единой Вселенной, оно подчиняется универсальным законам, царящим в
природе.
В этом микрокосме также бесконечно взаимодействуют силы Инь и Ян, проявляющиеся
в соотношении пяти первоэлементов. Мужчина воплощает начало Ян, женщина — начало
Инь, но каждый пол заключает в себе и часть противоположного начала. Так же и
внутренние органы человека делятся на Ян-и Инь-органы, соотносящиеся с пятью
стихиями. Человек подчиняется общим закономерностям природы, отличаясь от всего
остального разумом, способностью познавать и изменять окружающий мир. Тело же
расчленяется на органы, неизменно взаимодействующие между собой и в целом—с
окружающей средой.
«Нэй-цзин» («Трактат о внутреннем», 1П в. до н. э.) утверждает, что в
человеческом организме имеется двенадцать жизненно важных органов. Под
«органами» понимаются структурно-функциональные единицы, системы, объединяемые
не столько по принципу морфологической и топографической ограниченности (как это
принято в западной медицине), сколько по принципу общности функциональной
деятельности. Ни «органы», ни их наименования в восточной медицине не
соответствуют в полной мере нашим современным представлениям, отраженным в
нормативных учебниках.
В толкование понятия «орган» даосскими врачами вкладывался более широкий смысл.
Так, «легкие»—
это не только вся бронхо-легочная система, обеспечивающая дыхание, но и
циркуляция и использование вдыхаемого воздуха в организме; «сердце» — вся
система кровообращения и крови, теснейшим образом связанная с психической
деятельностью человека; «печень» — орган и система, обеспечивающие обмен веществ
и энергии, связанные с их нервной и гуморальной регуляцией и деятельностью
других органов.

Схема взаимодействия «пяти элементов»
Из двенадцати жизненно важных органов шесть органов (Ян) рассматриваются как
«цеха» усвоения, выработки и направления энергии: желудок, тонкая кишка, толстая
кишка, желчный пузырь, мочевой пузырь и условный орган, известный как тройной
обогреватель; другие шесть (Инь) рассматриваются как «вместилища» и места
реализации энергии: сердце, легкие, печень, селезенка, почки и так называемый
«перикард» (точнее: «управитель сердца», функциональная система, регулирующая
кровообращение, дыхание и половые функции). Каждый из перечисленных «органов»
мнемонически соответствует определенному первоэлементу и в зависимости от этого
находится с другими «органами» в сложном взаимодействии. Взаимодействие между
«органами» осуществляется многообразно.
Боль — это функция силы Ян. Все Ян-органы могут подвергаться влияниям со стороны
сознания и подсознания, различных эмоций и импульсов. Здоровье организма в
основном зависит от целостности Инь-органов, которые содержат в себе и элементы
Ян. Последнее обстоятельство объясняет тот факт, что сильные волевые акты,
испуг, тревога, волнения и прочие «Ян-влияния» могут поражать Инь-органы. Чаще
всего нарушающие «Ян-влияния» вдут через так называемый меридиан «тройного
обогревателя»— функциональный круг, соединяющий органы грудной полости, брюшной
полости и мочеполовой системы.
К так называемым добавочным органам относятся головной, спинной и костный мозг,
кости, мышцы, матка и диафрагма, так как считается, что функции их постоянны и
не подвержены быстрым изменениям.
В теории даосской медицины своеобразно обосновывается полож&ние о том, что живые
организмы, как и все в природе, состоят из пяти первоэлементов, которые
взаимодействуют между собой. Их жизнедеятельность протекает благодаря
рождающейся из взаимодействия организмов с внешней средой жизненной энергии (ци)
и всепроникаюшему принципу полярности (Инь-Ян).
Ци (ки) в нашем понимании—это интегральная функция всей деятельности организма,
его «энергия», тонус, жизненность. Каждый орган, каждая система органов имеет
свое ци как выражение обмена и функции в каждый данный момент. Равнодействующая
всех этих частных ци и составляет «общую» ци человека.
Человеческий организм, как и все в природе, подвержен циклическим переменам:
рождение, созревание, зрелость, старость, смерть. Состояние и настроение
человека определяются «энергетикой» его организма. Так, «состояние здоровья» в
японском и китайском буквально переводится как «пропорция жизненной энергии ци».

Энергия ци (соотносящаяся с индийским понятием прана) циркулирует в теле,
последовательно протекая по меридианам, начиная с меридиана легких и кончая
меридианом печени, непрестанно возвращаясь к ранее пройденным меридианам. Кроме
основных мери-дианов обращению энергии способствуют еще ряд вспомогательных
каналов.
Считается, что человек начальный заряд энергии получает при рождении от матери,
а затем в течение всей жизни постоянно получает энергию при дыхании. По
мервдианам энергия вместе с кровью поступает ко всем внутренним органам. Энергию
можно аккумулировать и направлять при помощи специальных упражнений, можно
стимулировать приток энергии к отдельным органам для их оздоровления или отток —
для их разрушения. Залогом же здоровья и душевного равновесия служит ровная и
уверенная циркуляция энергии в теле, подготовленном специальной диетой,
дыхательными и гимнастическими упражнениями.
Уравновешенное соотношение между органами обеспечивает здоровье человека.
Состояние здоровья, в представлении китайских медиков, есть результат
бесчисленных колебаний между влияниями сил Инь и Ян в пределах средней нормы,
которые условно можно передать на графике синусоидой. Изменение ритма говорит о
нарушении жизнедеятельности какого-то органа, а выход кривой за допустимую
границу свидетельствует о смертельном недуге.
Для мастера чжэнь-цзю, будь то врач или наставник воинских искусств, прежде
всего необходимо выделить причинный мотив, ведущий к нарушению работы того или
иного органа, чтобы вовремя устранить недуг либо — в боевой обстановке —
спровоцировать его.
Согласно традиционным представлениям, в организме имеется большое количество
акупунктурных точек, расположенных в подкожной клетчатке (а иногда на
значительной глубине), связанных через «энергетические меридианы» и обладающих
способностью влиять на жизнедеятельность того или иного органа.
Знание расположения точек составляет основу техники акупунктуры и акупрессуры —
техники, которая неразрывно связана с учением о пульсе, о циркуляции биоэнергии
(ци) в организме, о взаимодействии внутренних органов.
Акупункгурная система не ограничивается чисто физическими симптомами — в нее
входит также ряд психических состояний, так что при помощи чжэнь-цзю терапии
можно влиять и на психосоматические особенности организма.

Схема расположения акупун-ктурных точек на «энергетическом меридиане» (по
китайскому изображению)
Циркуляция энергии совершается по двенадцати основным и двум дополнительным
меридианам в определенном порядке и с учетом так называемого оптимального
времени каждого органа. Под «оптимальным временем» подразумеваются два часа
наивысшей активности и чувствительности, свойственные сердцу, печени, почкам,
легким и прочим обусловленным органам. Врачи определяют это время по пульсу
радиальной артерии. У всех людей «оптимальное время» органов совершенно
одинаково, что дает возможность безошибочно воздействовать на точки нужного
меридиана с максимальным эффектом. Инь-воедей-ствие, то есть успокоение,
расслабление, а в боевой обстановке разрушение нормальной жизнедеятельности
органа, проводится собственно в «оптимальное время», а Ян-воздействие, то есть
тонизиро-вание, стимуляция,— сразу же после «оптимального времени». Каждый из
двенадцати меридианов имеет одну основную тонизирующую и одну основную
тормозящую точку.
Базой для классификации меридианов и точек также служит учение даосов о «пяти
элементах». Точнее говоря, учение об элементах является кодом, позволяющим
программировать схемы точечного воздействия. Знание физиологической связи
органов и взаимодействия элементов необходимо для понимания механизма точечного
воздействия.
Органы и соответствующие им стихии находятся в оппозиции друг к другу: вода
(почки) — к огню (сердце); дерево (печень) — к земле (селезенка); огонь (сердце)
— к металлу (легкие); земля (селезенка) — к воде (почки); металл (легкие) — к
дереву (печень).
В графическом изображении взаимодействие внутренних органов представляет собой
гексаграммы, отталкивающиеся от магических восьми триграмм «Книги перемен».
По ходу часовой стрелки происходит стимуляция органов, против часовой стрелки —
«подавление». Кроме того, органы влияют друг на друга через одно звено по
принципу «дед — внук».
В действительности насчитывается около 700 чувствительных точек (кит. чжэнъ, яп.
кюсё, цубо), по в традиционной акупунктуре и акупрессуре обычно используются
365. В упрощенном варианте упоминаются 108 точек. Точки располагаются, как
правило, в неза-щищенных местах: в соединениях мышц и сухожилий, на открытых
поверхностях рук, ног, спины, живота— там, где имеются чувствительные нервные
пучки, на ушах, на пятках, на лбу и т. д. С точки зрения физи-ологии — это
уязвимые места, в которых органические нарушения дают мощные рефлекторные
всплески. Хотя эффективность китайской медицины в лечении многих болезней, как и
в области кэмпо, давно дока-зана, стройного и последовательного объяснения
меха-низма точечного воздействия пока не существует. Предлагаются различные
версии. Одни специалисты стремятся отнести всю систему к области нервных
реф-лексов, другие полностью принимают на веру «энерге-тическую теорию»,
изложенную в классических кигай-ских текстах, третьи пытаются доказать реальное
физическое присутствие меридианов и точек в тканях человеческого тела. Вероятно,
правильнее всего искать объяснение в теории высшей нервной деятельности, в
учении о рефлексах. Согласно этому учению, при изменении во внутреннем органе
при посредстве нервной системы возникают рефлекторные изменения в мышцах и коже,
соотносящихся с данным органом. Осуществляется и обратная связь, позволяющая
извне воздействовать на внутренние органы.
Трудно переоценить роль медицинских познаний для мастеров воинских искусств. Та
же акупрессура в руках мастера кэмпо становилась грозным оружием, позволяющим
эффективно воздействовать голыми руками или безобидными палочками на уязвимые
точки, чтобы мгновенно умертвить или парализовать противника. Известно, что
подлинные мастера цюань-шу обладали недюжинными медицинскими познаниями.
Средства акупрессуры использовались в шкалах воинских искусств и в качестве
постоянно действовавшего стимулятора, точечного самомассажа (в сочетании с
различными лекарственными снадобьями) для мобилизации всех сил бойца во время
тренировки или в момент схватки, для подавления таких чувств, как страх,
усталость, растерянность, для притупления болевых ощущений и частичной
анестезии, для залечивания травм, для реанимации и в то же время, с не меньшим
успехом—для пыток, более мучительных, чем пытки огнем и железом.
На принципах акупрессуры построен ряд тычковых ударов не только в кулачном бою,
но и в фехтовании на палках, копьях (удар тупым концом), мечах (удар ножнами или
рукоятью). Поражение уязвимых точек составляет и основу техники тычковых ударов
при использовании подручного оружия — нунтяку (дубинок на перевязи) и тонфа
(короткой палки с поперечной рукоятью).
Эффективный контакт обеспечивается тычковым нажатием на точки, связанные с
конкретным энергетическим центром, конкретным меридианом и конкретным внутренним
органом в определенное время суток.

Тычковые точечные удары (чжэнь-цзю) в практике кэмпо
Следовательно, от исполнителя требуется прежде всего механическое запоминание
известных точек, быстрейшее их нахождение и, главное, умение соразмерять силу
воздействия на точку с ожидаемым результатом. Последнее — самое трудное, так как
сила нажатия сравнима с дозой эффективного лекарства: нужная доза исцеляет,
повышенная приводит к тяжелым нарушениям в организме, непомерно большая убивает.

Воздействие на точку при эффективном контакте может вызвать либо замыкание
канала (создание опухоли в жизненно важном органе), либо опустошение этого же
канала и тем самым — энергетическое дисба-лансирование противника. Впрочем,
противник здесь понятие условное, ибо те же принципы, только с другим уклоном,
действуют и в оздоровительной системе акупрессуры.
Помимо учения о биоэнергии ци, о точках и мери-дианах, традиционная даосская
медицина выдвинула множество теорий о взаимодействии тела и духа, составивших со
временем так называемую даосскую йогу. Не случайно в верованиях простых людей
даосские патриархи сянъ наделялись магическими свойствами. Им приписывали умение
летать, «оседлав ветер», повелевать громами, вызывать землетрясение. Даосы
разработали сложнейшую систему оккультных наук, геомантии и хиромантии,
основанную на «Книге перемен». Тем самым они как бы приобретали контроль над
всем жизненным циклом человека. Они научились излечивать многие недуги,
монополизировали сферу таинственного, сохранив свою власть над умами даже в те
периоды, когда конфуцианство и буддизм, казалось бы, полностью господствовали в
официальной идеологии. Только одного даосам не удавалось добиться—бессмертия,
вечности тела.
Учение о бессмертий, о-преодолении оков бренного бытия путем физических
упражнений и магической практики занимало ключевое положение в религиозном
даосизме. В этой книге не рассматриваются вопросы, связанные с даосской магией,
на которую уповали многие искатели вечной жизни. Могущественные владыки
стремились овладеть эликсиром бессмертия за деньги, не прилагая к тому никаких
усилий. Среди тех, кто обращался к даосским кудесникам с просьбой омолодить их,
были такие грозные правители древности, как Цинь Шихуанди (годы правления
221—210), ханьский У-ди (140—87), Тай-у (424-451).
Даже далекий от китайских верований Чингисхан, почувствовав приближение смерти в
1222 г., потребовал у даосского монаха Чан Чуня зелье вечной молодости. Однако
никому из властителей Поднебесной не удалось купить бессмертие за золото.
Кое-каких успехов добились лишь те самоотверженные подвижники, которые в поисках
секрета вечной молодости усердно занимались дыхательными упражнениями,
оздоровительной и военно-прикладной гимнастикой, соблюдали строжайшую диету. Им
подчас удавалось продлить жизнь на несколько десятилетий, демонстрируя чудеса
силы, ловкости и выносливости. Именно они, апологеты чудодейственного
«сянь-даосизма», внесли неоценимый вклад в развитие теоретической и практической
базы воинских искусств.

Поиски эликсира бессмертия, которыми даосы занимались на протяжении тысячелетий,
в конце концов привели к созданию учения о продлении жизни, о выживании, «науки
жизни».
О теоретической возможности долгой, если не вечной жизни задумывались Лао-цзы,
Чжуан-цзы и многие их последователи. Лао-цзы, по-видимому, не верил в
бессмертие, но верил в возможности человеческого тела и духа и не страшился
смерти физической. Недаром его трактат «Даодэ-цзин» содержит положения, которым
суждено было стать альфой и омегой философии кэмпо.
«Я слышал, что, кто умеет овладевать жизнью,— идя по земле, не боится носорога и
тигра, вступая в битву, не боится вооруженных солдат. Носорогу некуда вонзить в
него свой рог, тигру неще наложить на него свои когти, а солдатам некуда
поразить его мечом. В чем причина? Это происходит оттого, что для него не
существует смерти».
Для даосского мудреца внешнее неотделимо от внутреннего. Неподготовленное тело
не может стать обителью высшей мудрости и духовного совершенства. Так же и
благородный дух нежизнеспособен в слабом, болезненном теле, как бы ни стремился
человек к горним высям. Тело и дух должны быть едины в постижении Абсолюта, в
слиянии с Великой Пустотой.
Даосы не слишком интересовались внешним видом человека, скульптурными мышцами,
объемом груди и шириной плеч. Хотя, согласно конфуцианскому канону, «благородный
муж» (цзюнь-цзы) должен был обладать привлекательной внешностью без заметных
изъянов, даосские патриархи в своих притчах не раз высмеивали это требование,
отдавая предпочтение содержанию перед формой.
В «даосской йоге», давшей базу для многих стилей кэмпо, наблюдается причудливое
смешение самой невероятной мистики с продуманными и вполне обоснованными
изысканиями в области физиологии, психологии, рефлексотерапии, аутогенной
тренировки и гипноза.
Изучив анатомию, даосы уделяли особое внимание здоровью и силе внутренних
органов, эластичности мышечных волокон, подвижности суставов, прочности
сухожилий, чуткости нервных окончаний и хорошему кровообращению. Для обеспечения
такой, с точки зрения даосов, нормальной жизнедеятельности, предполагалось три
пути — ограничение в питании, тренировка дыхания и гимнастика. Все три в
дальнейшем были взяты на вооружение мастерами кэмпо, детально разрабатывались и
дополнялись в различных школах воинских искусств.
Основой большинства диетических рецептов даосов было намерение избавить тело от
«трех червей», наносящих вред энергетическим центрам в организме, путем
воздержания.
Строжайшая диета запрещала подвижникам употребление спиртных напитков, мяса,
пряностей, многих овощей и мучного. Взамен предлагались фрукты, орехи, ревень,
некоторые лесные растения, соки, а также всяческие лекарственные микстуры и
снадобья. С течением веков диетическое меню претерпевало изменения, но даже в
XIX и в XX веках наиболее фанатически настроенные члены сект и секций кэмпо
считали, что в школах кулачного боя на мясо должно быть наложено «табу», ибо оно
отяжеляет организм и мешает циркуляции ци.
О дыхании даосы говорили и писали бесконечно. Системы дыхательных упражнений
появлялись одна за другой, модифицировались, разрастались и усложнялись.
Дыхание в даосской натурфилософии считалось носителем животворной энергии ци,
что более или менее соответствует представлениям индийских йогов о прете и о
функциях дыхательных упражнений (пранаямы), хотя многочисленные способы даосской
дыхательной гимнастики вполне самобытны.
Чаще всего дыхательным упражнениям сопутствовала медитация, переходящая в
интенсивное самовнушение. Каждый глубокий вдох становился как бы глотком
космического эфира, подзаряжающим организм. Естественно, дополнительный приток
кислорода стимулировал кровообращение и повышал общий тонус человека.
В погоне за долголетием некоторые даосские отшельники пристально изучали способы
дыхания черепахи, аиста, ворона, жабы и других животных, которым природа
отмерила более щедрый срок жизни, чем людям. Пытаясь овладеть необычными
дыхательными ритмами, даосы изобретали различные сложные позы, постепенно
переходили от статических упражнений к динамическим, имитировали движения зверей
и птиц. Нередко в такие комплексы проникали и элементы обрядовых плясок.
Именно дыхание считалось важнейшим средством поддержания энергетического баланса
в организме, правильного распределения и контроля ци.
Эффект от дыхательных упражнений достигался благодаря выработке в организме
особых стимулирующих гормонов.

Тело человека в «даосской йоге» условно делится на три уровня: верхний (голова и
руки), средний (грудь, спина) и нижний (живот, таз, ноги). Каждому уровню
соответствует энергетический центр {дань-тянь, яп. тан-дэн), аллегорически
именуемый «киноварное поле». Верхний центр помещается в голове, средний в
области сердца, нижний — в трех цунях (дюймах) ниже пупа. Нижнее «киноварное
поле» считается самым важным и, как правило, только оно упоминается в
классических трактатах по воинским искусствам под названием «Средоточие». Другое
название этого центра "море ци" (ци хай). Все учения мастеров кэмпо об
энергетике организма отталкиваются от Средоточия. В целом учение об
«энергетических центрах» в сянь-даосизме имеет много общего с теорией чакр в
индийской йоге. (Кстати, некоторые даосские трактаты упоминают девять
«киноварных полей».)
Третьей составной частью «даосской йоги» были гимнастические упражнения, которые
в дальнейшем разделились на две части: чисто оздоровительную и
военно-прикладную.
Различные методы оздоровительной гимнастики даосов объединяются общим понятием
даоинь. Вместе с дыхательными упражнениями их нередко называют также нэй-гун
(«внутренняя деятельность») или же в самом общем значении гун-фу («усердная
работа, радение»).
Все это составляет большой раздел йогической практики ци-гун.
Изобретение эффективной оздоровительной гимнастики, известной под названием
«Игры пяти зверей» («У цин сы»), приписывается великому медику эпохи Трое
царствия Хуа То (190—265). Легенды о невероятных способностях Хуа То слагались
уже при его жизни, а в памяти потомков образ этого уроженца княжества Пэй
приобрел сверхъестественные свойства. Хуа То был обожествлен и вошел в число
десяти богов—покровителей врачевания.
Согласно преданию, перед смертью Хуа То завещал все свои труды, изложенные в
трактате «Книга из черного мешка», тюремному смотрителю. Однако жена последнего,
не желая, чтобы ее супруг стал врачом и чтобы его когда-нибудь постигла участь
Хуа То, сожгла записи.
Так или иначе, «Игры пяти зверей» Хуа То, передаваясь от одного носителя
традиции к другому, дошли до нас в целости и сохранности. Они состояли в
копировании определенных движений медведя, тигра, оленя, обезьяны и журавля.
«Тело,—учил Хуа То,— требует упражнений, но не до изнеможения, ибо упражнения
предназначены для того, чтобы устранять дурной дух из организма, способствовать
кровообращению и предотвращать недуги. Дверной порог, который регулярно
используется по назначению, никогда не гниет. То же и с человеческим телом. У
меня есть своя система упражнений под названием «Игры пяти зверей». В ней
используются движения тигра, оленя, медведя, обезьяны и птицы. Система эта
излечивает болезни, укрепляет ноги и сохраняет здоровье надолго. Заключается она
в прыжках, наклонах, раскачивании, ползании, вращении и сокращении мышц путем
напряжения». «Звериный» комплекс Хуа То усовершенствовал и дополнил уже
имевшиеся к тому времени гимнастические комплексы.
Многие виды гимнастики приурочивались к календарю. Так, комплекс «Четырех времен
года» из 24 упражнений соответствовал 24 «сезонам», начинавшимся 1-го и 15-го
числа каждого лунного месяца.

Упражнения комплекса Хуа То-«Игры голи зверей»
Весь комплекс подразделялся на 4 большие группы упражнений. Помимо всех 24
упражнений комплекса в каждое время года следовало дополнительно выполнять те б,
которые были направлены на укрепление относящегося к данному сезону внутреннего
органа. "Весенним" органом считалась печень а символов ее - дракон; «летним» -
сердце, символ его - красная птица; "осенним» - легкие, символ-тигр; «зимним»
органом считались почки, символ - обвитая змеей черепаха.
Большинство упражнений, как и в прочих подобных комплексах гун-фу, так или иначе
соотносились с повадками тотемного животного. Таким образом, группа движений
«тигра» была более динамична, а группа движений «змеи и черепахи» — более
статична. Все движения (или приемы) получали выразительные названия: «тигр
входит в пещеру», «дракон бьет лапами по земле», «дракон виляет хвостом» и т. п.
Значительная часть движений из оздоровительных комплексов гун-фу
впоследствии вошла в разминочную гимнастику, школ кэмпо.
Помимо медицины, граничившей, естественно, со знахарством, даосы проявили себя в
таких экзотических областях, как астрология, алхимия, геомантия и хиромантия.
Ничего удивительного, что в народном сознании образ даосского мудреца зачастую
ассоциировался с образом таинственного мага, кудесника. Тем не менее в деяниях
даосов, как бы ни разукрашивала их молва, не было претензии на волшебство. Чудо
— да,, волшебство — нет! Творить чудеса посредством «искусства Дао» означало
довести до крайней степени совершенства реальные ресурсы человеческой физиологии
и психики. В самом деле, может ли нормальный человек расколоть восемь положенных
друг на друга кирпичей? Или пальцами растереть в порошок грецкий орех? Или
спрыгнуть с высоты двадцати метров, не получив никакой травмы? Но ведь подобные
«чудеса» проделывают и поныне.
Люди ходят по горячим углям и битому стеклу, безболезненно подставляют грудь под
удар меча, ложатся под повозку с камнями. Это не мифические герои древности, а
наши современники, в факте существования которых легко убедиться. Чудо? Да!
Волшебство? Нет! Это «искусство Дао», посредством которого возможности
человеческого организма в ходе многолетней тренировки удваиваются, утраиваются,
удесятеряются.
Только ли на Востоке существуют подобные изощренные методики, развивающие
«сверхчеловеческие» способности? Отнюдь нет. Просто на Востоке тренинг обращен в
область экзотических дисциплин. А подготовка хорошего пианиста или
скрипача-виртуоза — разве это не «искусство Дао»? Приглядевшись, мы увидим
поразительное сходство в методике обучения, подготовки мастеров. Нарастание
сложности, ежедневные многочасовые занятия, постепенный переход «к чтению с
листа» замысловатых партитур, повышение исполнительского класса, развитие
способностей к авторской интерпретации и импровизации — всему этому есть аналоги
в тренинге кэмпо.
Квинтэссенцией «даосской йоги», получившей самое широкое применение в области
воинских искусств, стало «учение о деятельности ци» (ци-гун). Как универсальный
метод психофизического тренинга ци-гун во всех своих проявлениях преследовал
одну цель — постоянно аккумулировать в организме биоэнергию ци, контролировать и
направлять ее движение для активизации всех физиологических и психических
процессов. При этом ци трактовалась в русле традиции, как формообразующая
энергия макро- и микрокосма, влияющая на все энергетические процессы в природе,
соотносящаяся с пятью первоэлементами, временами года и т. д.
Краеугольным камнем ци-гун (как и в индийской йоге) является учение о дыхании,
которое, впрочем, не функционирует в отрыве от предписаний диеты и
гимнастических упражнений, а составляет вместе с ними комплексную гигиеническую
систему. Дыханию в ци-гун посвящены труды знаменитых медиков древнего Китая:
Бянь Цяо, Тао Хунцзина, Сун Шулина, Ли Шичжэня и многих других. Однако
письменных источников, посвященных ци-гун, до наших дней сохранилось мало. На
протяжении веков традиция передавалась преимущественно изустно, а центрами ее
были буддийские монастыри, даосские храмы, народные секты даосского и
буддийского толка. В большей или меньшей степени к практике ци-гун обращались
все образованные люди Поднебесной, поскольку без овладения ци считалось
невозможным заниматься никаким важным делом, будь то живопись, каллиграфия,
поэзия, астрономия, стрельба из лука или фехтование на копьях.

Ци-гун — квинтэссенция «даосской йоги»
В настоящее время известно немало оригинальных крупных систем ци-гун, из которых
несколько совершенно определенно соотносятся с тренингом у-шу. Это Тайцзи
нэй-гун (Внутренняя деятельность по системе Великого предела), Багуа-тайцзи-гун
(Тренировка по системе Восьми триграмм и Великого предела) и Хэсюэ-гун
(Упорядочение кровообращения). Последнюю мастера воинских искусств называли
«железной рубашкой» и «алмазной накидкой», защищающей тело. «Кто овладевает этой
системой, сможет противостоять сотням болезней»,— говорилось в трактате
наставника Дэн Чжуншаня. По мысли теоретиков Хэсюэ-гун, циркуляция энергии ци в
организме осуществляется за счет кровообращения. Таким образом, если добиться
правильной циркуляции, все внутренние органы будут здоровы. В то же время ци,
направленная по «очищенным каналам» к поверхности тела, создаст в случае
необходимости «защитное поле». Реальные примеры создания подобного «защитного
поля» при помощи неизвестных пока ресурсов человеческого организма можно
наблюдать в школах кзмпо и в наши дни — разумеется, лишь у мастеров.
Однако различные методы ци-гун, включающие дыхательные упражнения, медитацию,
психотренинг и гимнастические движения, еще нельзя рассматривать как системы
кзмпо. Это лишь подготовительные комплексы, не содержащие приемов боевого
раздела и рассчитанные на приведение тела и духа человека с состояние «боевой
готовности». Освоение техники -школы являлось следующей ступенью занятий, на
которую можно было и не переходить, занимаясь всю жизнь лишь эффективной
гигиенической гимнастикой. Именно этим обстоятельством и объясняется массовое
распространение «гимнастики» у-шу в современном Китае и за его пределами.
Весьма колоритны названия упражнений ци-гун из различных комплексов: «дикий конь
поднимается в гору», «два дракона выходят из пещеры», «крадущийся тигр
потягивается»; «расслабиться», «прислушиваться к звукам издалека», «плыть против
течения», «пускать корни», «взглянуть внутрь себя самого», «созерцать»,
«соединять в одно целое природу и человека»... Последнее название как нельзя
лучше отражает цель ци-гун, которую преследовали мастера воинских искусств.
В Китае методы ци-гун, как и все наследие «даосской йоги», подвергаются
тщательному анализу и переоценке с позиций современной науки, которая ныне все
охотнее прибегает к опыту древних целителей.

БУДДИЙСКАЯ «ЙОГА БОРЬБЫ»
Чернее не станет волос побелевшая прядь. Нельзя-невозможно золото в тигле
создать. Как исцелиться, старость осилить свою? Книги же только учат небытию.
Ван Вэй (VIII в.)
Хотя буддизм всегда считался самой миролюбивой из всех мировых религий, именно в
нем сложились наиболее благоприятные предпосылки для развития классических
воинских искусств Востока. Согласно учению Будды, жизнь есть страдание, и
человек, подчиняясь закону причинно-следственной связи всего сущего {кармы),
обречен влачить свое земное бытие смиренно и беспрекословно — ведь он всего лишь
звено в извечной цепи перерождений. Однако у человека остается надежда на
спасение, на выход из греховного жизненного круга (сансары) и погружение в
блаженство нирваны. Многие буддийские секты путем к спасению провозглашали
аскетизм И пассивное самосозерцание, иные считали достаточным истовую молитву,
поклонение святыням, но были и такие, что моби-зовывали разум и волю человека
для неустанного труда во имя высшей цели.
Приверженцы тантрического буддизма в Индии, Китае, Тибете, а позже в Корее и в
Японии превратили йогу в единственный способ достижения «трансцендентной
мудрости» и обретения «великой энергии». В их мистическом учении о Высшем разуме
были заложены богатые возможности самосовершенствования. Тантризм создал теорию
перехода от обычного «ограниченного» сознания смертного к «просветленному»
сознанию йога, а далее к сознанию святого (бодхисаттвы) и Будды. Сомнительно,
чтобы кто-нибудь из адептов тантризма действительно стал Буддой или хотя бы
бодхисаттвой, но, вероятно, усердные занятия помогли многим обрести себя, до
конца раскрыть свои индивидуальные способности. Прежде всего это утверждение
относится к мастерам всех видов воинских искусств, которые посредством йоги
достигали высшей степени совершенства в своем деле, подключая «энергетику»
организма к чисто техническим познаниям.
Тантризм, или «тайное учение», именующийся также «учением о трех таинствах» —
мысли, слова и дела,— ответвление от древа буддизма, который делится в целом на
два направления — Путь большой колесницы (Махаяна) и Путь малой колесницы
(Хи-наяна). При ближайшем рассмотрении становится очевидно, что все мистические
флюиды, отголоски оккультизма и черной магии, пронизывающие кэмпо и другие
воинские искусства в ареале распространения буддизма, берут начало в «тайном
учении».
Хотя тантризм никогда не вступал в противоречие с ортодоксальным буддизмом,
различия были весьма существенны, и на их почве возникло немало своеобразных
сект. Говоря упрощенно, если верующий буддист любого толка почитает Будду и
бодхисаттв, придерживается обычных обрядов и читает сутры Махаяны, то
последователь «тайного учения» видит мир в образе магического круга (мандола),
читает заклинания, доступные лишь посвященным, отправляет многочисленные
загадочные церемонии в узком кругу единомышленников и поклоняется наиболее
таинственным божествам буддийского пантеона.
Тантризм зародился в Индии к середине I тысячелетия нашей эры. Создателем его
считается мудрец Асанга из секты йогачара, впервые объединивший мистическую
практику ведийской йоги с положениями буддизма Махаяны. Учение было запечатлено
в. текстах (тантрах), содержавших наряду с философскими и космогоническими
построениями различные

Будда в позе «лотоса» с руками, сложенными в мудру
указания к тайным действам, цель которых — в слиянии личности со вселенским
Единством и Великой Пустотой. К VII—VIII вв. тантризм размежевался на два
направления: тантризм Левой и Правой руки. Первое, известное также под названием
ваджраяна, укоренилось в Тибете и впоследствии дало богатый урожай
парапсихологических и оккультных феноменов. Ваджраяна характеризуется крайним
экстремизмом и сексуальными оргиями, связанными с культом женских божеств. В
Китае и Японии получил распространение тантризм Правой руки, значительно более
умеренный и проповедующий культ мужских божеств.
Кардинальным тезисом тантризма было признание трех таинств — мысли, слова и дела
— нераздельными гранями всеобъемлющего единства Вселенной. Концепция трех
таинств предполагала, что мысль, слово и дело суть различные проявления
действительности Единого (самата). Следовательно, постижение Единого достигается
равно медитацией, заклинаниями и конкретными физическими акциями. В свою
очередь, Единое имеет свою манифестацию в телесном, физическом мире («Телесная
мандола») и в трансцендентном, метафизическом мире — иначе говоря, в «Алмазном
мире» («Алмазная мандола»}.
Путями к постижению Единого и к слиянию с Великой Пустотой, согласно доктрине
тантризма, было чтение тантр и размышление на темы тантр, произнесение
магических словесных формул (мантр) и воспроизведение магических жестов (мудр).
Правильное сочетание путей гарантировало обретение сверхчеловеческого
могущества.

Схема (янтра) мандалы — магической картины мира

Все предписания тантризма носили сакральный характер и были подчинены идее
теснейшей взаимозависимости макрокосма и микрокосма, унаследованной, как и
многие ритуалы, от йогической ведийской традиции. Оттуда же были заимствованы
«приемы» черной и белой магии: гипноз, порча, насылание болезни и смерти, а
также врачевание, укрепление духовных и физических сил, экзорсизм.
В «Сутре Великого будды Вайрочаны», каноническом памятнике тантризма, сказано:
Следует знать, что тело именно тогда и станет телом Алмазной мудрости, когда
уподобится ваджре, оружию богов,— тогда лишь станет оно крепким, истинно
непоколебимым.
Далее говорится о приобретении атрибутов могущества, сверхъестественных
способностей сиддхи:
В этом теле кроется чудесная способность всепроникновения, радостных странствий
в Великой Пустоте, кроются таинственные возможности, которые нужно выявить.
Желая обрести сиддхи в этом рождении, действуй в соответствии со своей
изначальной
природой, непрестанно занимайся самосозерцанием!
Важным аспектом в практике эзотерического буддизма было чтение молитвословий,
извлечений из сутр (дхарани). Иногда дхарани, в которых молящийся как бы
достигал единения с божеством, служили в качестве проклятий и должны были
вызывать дождь, снег, насылать град, посылать здоровье или смерть. В начале и в
конце, а иногда и в середине дхарани содержались магические созвучия — мантры,
часто даже не имевшие никакого семантического значения. Особенно большая роль
отводилась мантрам в тибетском буддизме, но влияние их заметно также в китайском
и японском тантризме, от которого протягивается нить ко многим воинским
искусствам. Отголоски учения о мантрах легко обнаружить в теории цюань-шу,
кэн-до, аики-до и каратэ. Чтение мантр обычно сопровождалось медитацией на
мандолу, условную структурную схему макро- и микрокосма (картину или
схематическое изображение — янтру):
Установи в своем теле мандолу—основание:
От ног до пупа — круг в ад жр ы, От пупа до сердца — круг воды. Круг огня — над
кругом воды, Круг ветра—над кругом огня...
Согласно догматам тантризма, звучание мантр вызывает в теле вибрационные
колебания, различные ритмы которых могут порождать те или иные состояния
духа-разума, сознания. Мантры представляют собой также объекты медитации для
духа-разума. Их истинный смысл познается в процессе медитации за счет
«прорастания cewm-биджа», заключенных в созвучии. Тем самым устанавливается
единство между мыслью и словом, которые сопровождаются сакральным жестом.
Широко известна тибетская мантра «Ом-мани-пад-ме-хум» («01 Сокровище в
логосе!»), якобы способная проникать во все шесть сфер бытия и обеспечивать
освобождение от бесконечного цикла рождений и смерти. Эта мантра развилась в
целую магическую систему, как и многие менее популярные ее аналоги. Например,
все звуки заклинания соотносятся с определенными цветами: ом — белый, ма —
синий, ни — желтый, над — зеленый, ме — красный, хум — черный. Цвета
перекликаются с соответствующими стихиями и силами в природе. Пальцы рук,
сложенные в мудру при произнесении заклинания, также отождествляются с цветами и
символическими звуками. ». Тантризм разработал учение об изначальных зву-I.
ках-ростках, лежащих в основе творения и меняющих Ц игрой звучаний ритм Бытия.
Биджа могут заменять Г всю мантру, слово и объект медитации. Все боже-¦
ственное, а следовательно, любой феномен природы имеет свою биджа, сила которой
может передаваться праведнику при повторении звука и замыкании пальцев в мудру.
В этом случае тело якобы получает весь заряд энергии и силы, сокрытой в биджа.
В картине мира, мандоле тантрических сект присутствуют пять таких изначальных
звуков, корреспондирующих со сторонами света и центром: А, У, Э, О, И. Нередко
грозные стражи ворот в буддийских храмах, запечатленные в характерных позах
кэмпо, «произносят» (судя по форме губ) священные изначальные звуки. В них, по
убеждению старых мастеров, кроется секрет концентрации энергии (ки-аи), мировой
вибрации, ритма движений. Отсюда и легенды о мастерах, умевших парализовать
противника боевым кличем.
Целью практики эзотерического буддизма является психическое единение с
мирозданием и познание Пустоты, для чего необходимо дополнять медитацию и мантры
безошибочными каноническими мудрами. Слова и мысли соприкасаются так же близко,
как звук и жест. Жест дает визуальное представление об активности тела и о
таинстве слова, будучи своего рода «печатью, скрепляющей единство». Именно такое
значение имеет и китайский иероглиф, употребляющийся для передачи понятия мудра.
Спокойствие, бесстрашие, внимательность—всего можно достигнуть в слиянии с
Единым мировым началом через дхарани, мантру и мудру, дополненные медитацией,
при которой сила и энергия с объекта медитации переносятся на субъект. В слиянии
с Единым, как учили основоположники тантризма. Тело и Дух-разум приходят к
полной гармонии, дающей носителю этой гармонии бесконечное могущество.
Действие магии жеста в тантризме иллюстрируют мудры Алмазной мандолы (духовного
мира), в том числе дарующие концентрацию, преодоление страха, силу и ярость.
Приведем здесь наиболее типичные мудры, часто встречающиеся в практике воинских
искусств:
Мудра Сосредоточения. Это самая характерная для упражнений в йогической и
дзэн-буддийской медитации мудра. В позе лотоса следует, опершись запястьями на
бедра, положить правую кисть тыльной стороной на левую ладонь, соединив большие
пальцы. Существует несколько разновидностей мудры, в которых указательные либо
средние пальцы рук сгибаются, образуя «круги». Мудра символизирует вхождение в
состояние просветленности, обусловливает спокойствие, невозмутимость и
превосходство над окружающими. Легенда связывает происхождение мудры с духовной
победой, одержанной Буддой над полчищами демонов. Сложенные в мудру пальцы
содержат мистическую символику треугольника и круга. В частности, указательные
пальцы, образующие два круга, подразумевают мир Будды и мир Одушевленных
существ, интегрированных в мир Будды. Кроме того, круги отражают сочетание двух
аспектов Единого — мира Телесного и мира Духовного (Алмазного). Медитация в этой
мудре предшествует началу всех упражнений в воинских искусствах.

Мудры в буддийской иконографии
Мудра Силы, Крепости и Ярости. Сжатые в кулаки руки скрещены перед грудью
пальцами наружу, причем большой палец убран внутрь кулака. Правая рука
представляется как бы сжимающей ваджру—божественный жезл, чаще всего в форме трезубца, олицетворение всесильного Знания, которое одолевает земные влечения, а также истины праведного Закона,
нерушимой и крепкой, как алмаз. Левая рука представляется сжимающей колокольчик,
который возвещает слово Будды и сзывает праведных. Положение рук напоминает
блоки кэмпо, и действительно в некоторых школах с ними ассоциируется. Медитацию
в этой мудре практиковали перед решительным боем.
Мудра Невидимости и Неуязвимости для сил зла. Левая рука образует неплотно
сжатый кулак с «отверстием» у большого пальца, правая ладонью вниз создает навес
над левой. Эта мудра, имеющая прямое отношение к легендарным лазутчикам —
нин-дзя, связана с именем бодхисатгвы Маричи, популярнейшего божества
самурайского пантеона, покровительницы воинов. В Китае Маричи считалась богиней
света, своей силой поддерживавшей Солнце и Луну и обеспечивавшей правильное
взаимодействие Инь-Ян Японцы и китайцы верили, что Маричи обитает на одной из
звезд Большой Медведицы. Будучи помощницей бога солнца Сурьи, она постоянно
вращается вокруг него, причем так быстро, что становится невидимой. Правильное
воспроизведение мудры вместе с соответствующей мантрой как бы передавало
исполнителю невидимость божества, а также все прочие его свойства, о которых сам
Будда якобы сказал так:
«Бодхисаттва Маричи обладает сверхъестественным могуществом. Она постоянно
проходит перед богами Солнца и Луны, но они не могут ее узреть, хотя сама она
видит Солнце. Люди не в состоянии постичь и узнать ее, они не могут захватить ее
и связать, они не могут причинить ей боль, повредить ей или обмануть ее... Если
вы знаете имя Маричи и постоянно повторяете его про себя, люди не смогут постичь
или узнать вас, не, смогут поймать вас, связать или причинить боль, не смогут
вас обмануть...»
Мудра Бесстрашия. Правая рука с обраще»-ной наружу ладонью поднята перед грудью
отстраняющим жестом; левая — ладонью вверх на уровне живота. Легенда связывает
эту мудру с поучительной
историей из жизни Будды Шакьямуни. Однажды злокозненный Девадатга, желая
погубить Будду, выпустил на него обезумевшего слона. Когда слон был совсем
рядом. Будда поднял правую руку, обратив ее ладонью к нападающему животному. Из
его пальцев изошло пять разноцветных лучей — и слон моментально успокоился,
покорно последовав за укротителем. Джатака иллюстрирует идею победы над злом при
помощи внутренней силы. Согласно тантрам. Будда удостоил все одушевленные
существа дара бесстрашия, которое должно было стать залогом раскрепощения
духа-разума и избавления от мирских треволнений и невзгод. Медитация в этой
мудре предусматривала достижение абсолютного господства над своими эмоциями и,
таким образом, господства над миром. В каноническом комментарии к мудре
говорится: «Страх присущ не только человеку, но и всему в природе. Птицы,
животные и люди. Солнце, Луна и бесчисленные миры постоянно страшатся нападения
или столкновения... Лишь в крепкой вере и следовании Закону праведник может
достигнуть такого состояния, при котором будут превзойдены радость,
удовольствия, клевета и боль. Такое состояние называется «мир Будды, свободного
от страха».

Буддийские мудры, вошедшие в блоки кэмпо
Во всех мудрах важна связь между условным жестом и сложным процессом внутреннего
самосовершенствования, лежащим в подтексте жеста. Каждая мудра становилась
формальным закреплением («печатью») цикла познания природы вещей. Непосвященному
простое воспроизведение жеста мудры ни в малейшей степени не могло прибавить
смелости или силы, так же как чтение дха-рани или повторение мантр. Вот почему
путь к овладению «тайными учениями» лежал через долгие годы подвижничества,
труднейших физических и духовных усилий.

Паломничество в Индию: мастер цюань-шу создает универсальную схему учения кэмпо
Тантрический буддизм, развивший «учение о трех таинствах», наложил заметный
отпечаток на воинские искусства в Китае и Японии, породив уникальную прикладную
разновидность йоги. Поколения монахов-воинов приобщались к эзотерическому
учению, чтобы обрести «алмазную крепость» тела и духа. Но искусство борьбы
питалось и от иных источников.
В отличие от классического буддизма, развивавшегося во всех странах Востока как
религия сострадания и всеспасения, и от эзотерических тантрийских школ секта
Чань (яп. Дзэн), призывавшая к укреплению тела и духа, отвечала самым
сокровенным чаяниям средневекового воина. Отдавая предпочтение интуиции перед
интеллектом и волевым качествам человека — перед способностью к строгому
рациональному мышлению, Чань-буддизм требовал твердости духа, решительности,
беззаветной целеустремленности. Именно поэтому и легендарный основатель
Чань-буд-дизма Бодхидхарма начал в VI в. проповедь Чань в монашеской общине
монастыря Шаолинь не с одиозного философского «созерцания стены», а с
преподавания кэмпо.
Чань-будцисты, как и даосы, считают первоосновой мира Великую Пустоту, Небытие,
Иллюзию. Видимый мир всегда в движении, невидимый, истинный—в покое. Все в мире
состоит из дхарм, нематериальных, невидимых элементов, вступающих в мгновенные
комбинации,— неиссякаемых и непознаваемых. Поток дхарм формирует личность
человека и реализует закон кармы, согласно которому бесконечная череда
перерождений живого существа обусловлена его деяниями в предшествующих
рождениях. Соответственно и будущие перерождения зависят от нынешней жизни.
Конечная цель земного существования для буддиста-выход из круга сансары (земного
бытия, юдоли страданий) и достижение нирваны (обители покоя) путем
самосовершенствования и укрощения страстей. Путь самосовершенствования не
единичен, хотя в любом случае исходными предпосылками его служат нравственное
очищение и искоренение пагубных соблазнов в душе, постижение нереальности мира.
Это может быть путь монаха, путь отшельника, путь мудреца, путь поэта, путь
воина.
В то же время, осознавая иллюзорный мир как «тело Будды», человек должен
постигнуть истинно-сущее не за пределами земного бытия, а в самой окружающей
действительности, выявить «сущность Будды» в цветке, в травинке, в луне и
звездах, в призыве оленя и в рыке тигра, а главное — в себе самом. Именно
самопознание стало стержнем монашеской практики в буддизме, наполнив высшим
духовным смыслом изящные искусства (живопись, скульптуру, аранжировку цветов,
садово-парковый дизайн) и классические воинские искусства во всем их
многообразии.
Идея «пустоты просветленного сердца (духа)» служит стержнем как даосского, так и
буддийского учения о познании. Лао-цзы в своем трактате о Дао и его проявлении
Дэ называет возвращение в Пустоту вдеалом человеческого познания. «Пустота,
покой-прс-снота, безмолвие бездны, нуль деяния — все это мир неба, земли и
апогей Дао-Дэ*,— пишет он. Ему вторит и Чжуан-цзы, утверждая, что «покой есть
просветленность, просветленность есть пустота, пустота есть недеяние».
Многовековая традиция определяет сердце человека, его дух-разум (синь) как
чистое зеркало, изначально способное к восприятию знаний, как незамутненную
гладь вод, отражающую все сущее:
Тело—подставка светлого зеркала. Светлое зеркало изначально чисто...
Эти слова принадлежат чаньскому патриарху Хуэй-нэну (VI в.).
Чань — тренировка тела и духа во имя постижения высших истин.
Основанное на классической «Алмазной сутре» учение Чань нашло отражение в
эмблеме, которая и в наши дни украшает стены многих спортивных залов Китая и
Японии. Это изображение круга с двумя пересекающимися изогнутыми линиями —
аллегория бытия Вселенной и человека, а отчеркнутые дугообразными кривыми доли
олицетворяют взаимопереходящие начала Инь — Ян, вихреобразные метаморфозы пяти
стихий. В магическом круге заключено кредо философии Чань, провозгласившей
осознанную экзистенцию единственным путем к достижению блаженства в нынешнем и
грядущем рождениях.
Лишенный поддержки и покровительства божественного провидения человек в
изменчивом мире должен был полагаться лишь на собственные силы, знания и опыт.
Однако свои силы и знания, мужество, любовь к жизни он мог черпать из родников
великой природы, постигнув в прозрении истинный смысл реальности. Прозрение,
плод упорных духовных и физических упражнений, открывало перед человеком
единство Инь и Ян в их вечном противоборстве. Мужское начало, разум и сила,
сливалось с женским — состраданием и сочувствием. Гармония внешнего и
внутреннего, уверенность в своих мыслях, чувствах, поступках становились залогом
состояния перманентного довольства и счастья для последователей Бодхидхармы.
Совершенствование тела и предельное развитие физических способностей при
занятиях кэмпо должно было способствовать духовному очищению, ясности мысли,
воспитанию гуманности, бесстрашия и решительности.
Однажды знаменитый японский военачальник и поэт Датэ Масамунэ (XVI — XVII вв.)
задумал найти нового настоятеля для фамильного дзэнского храма. Кандидатура была
ему вскоре представлена: Масамунэ пригласил к себе в замок монаха по имени
Рин-ан. Когда монах явился, никто не вышел ему навстречу. В полном одиночестве
он шел по залам и коридорам, наконец толкнул последнюю закрытую дверь и увидел
хозяина. Князь Масамунэ стоял на пороге, занеся над монахом меч. «Что скажешь в
этот миг между жизнью и смертью?» — грозно вопросил князь. Не теряя времени,
монах нырнул под руку Масамунэ, обхватил его за талию и так тряхнул, что тот
опустил меч от неожиданности и боли. «Опасные шутки ты шутишь»,— заметил
Масамунэ, слегка оправившись после шока. «Ох, уж эта ваша гордыня!» —
ответствовал монах, отпуская мертвую хватку.
Дзэнские монахи не только служили духовниками прославленных полководцев, но и
были иногда наставниками в кэмпо и даже сами во времена междоусобных смут
активно участвовали в военных действиях, подавая пример неустрашимости и
презрения к смерти.
Как гласит легенда, в 1582 г. войска объединителя Японии Ода Нобунага осадили
монастырь Эрин-дзи в провинции Каи, где укрылись мятежные сторонники князя
Такэда Сингэн. Настоятель монастыря Кайсэн отказался выдать беглецов. Когда
последние защитники монастыря собрались в надвратной башне и осаждающие подожгли
первый этаж, настоятель обратился к братии с вопросом: «Итак, мы окружены
пламенем. Как собираетесь вы в этот решительный миг вращать Колесо Закона
Будды?»
Монахи спокойно отвечали, как они представляют себе переход в Небытие. Прежде
чем все участники беседы познали «огненное прозрение», Кайсэн сложил стихи:
Нет нужды удаляться в уединение гор и вод, чтобы предаться покойному
самосозерцанию. Если дух-разум умиротворен, даже пламя покажется прохладным и
освежающим.
Конечная цель практики Чань, как и других мистических учений Востока и Запада,
определяется постижением самого себя и слиянием с абсолютом. Однако, если в
ортодоксальном буддизме праведник, постигший высшую истину, разрывает цепь земных перерождений и входит в нирвану, в обитель невыразимого блаженства, то Чань призывает к другому. Достигнув
посредством медитации или под действием внешнего стимула внезапного интуитивного
прозрения, человек не выпадает из реальной жизни, а лишь приобретает иное
видение реальности. Осознав свое место в мире, постигнув единство всего сущего,
относительности добра и зла, человек обретает душевное равновесие и покой,
поколебать который не в силах никакие бури и грозы. Считая, что законы жизни
постигнуты, просветленный адепт Чань отказывается от мысли об изменении этих
законов: его заботит лишь правильное следование естественному ходу вещей. Когда
ученик спросил чаньского наставника, в чем смысл великого Дао, тот ответил:

— В простом, здравом смысле. Когда голоден, ем, когда устал, сплю.
— Но разве все делают не то же самое? — спросил ученик.
— Нет,— отвечал наставник,— большинство не присутствуют в том, что они делают.
Итак, Чань призывает ощущать, переживать каждое мгновение земного бытия,
воспринимать все окружающее как проявление «сущности Будды».
Предпосылкой к верному пониманию и ощущению мира служит очищение духа-разума
(сунь) от поверхностного жизненного опыта, плодов работы интеллекта и построений
формальной логики. На передний план здесь выступает интуитивное познание.
Благодаря Недеянию (увэй, яп. му-и — принцип, присутствующий также в философии
индуизма и даосизма) человек избегает ненужных действий, которые могут замутить
чистоту духа-разума, и таким образом приходит к состоянию антираэума (у-синь). В
таком состоянии дух-разум, освобожденный от парализующих его привычных клише и
предрассудков мышления, становится предельно восприимчив. Человек соответственно
способен дать адекватную мгновенную реакцию на любую неожиданность — например,
на внезапное нападение. Именно эта особенность психотренинга Чань и по-сей день
привлекает к нему. мастеров воинских искусств.
Психотехника Чань содержит множество замысловатых методик перестройки
интеллектуальной, духовной, а также телесной структуры человеческого организма:
темы для размышления над внешне алогичными ситуациями, диалоги с наставником,
стимулирующие действия наподобие шокотерапии, наконец, практика кэмпо. Все они
направлены на пробуждение высшего разума, иррационального прозрения.
Символическим прообразом, такого прозрения служит эпизод из жития Будды
Шакьямуни. Когда Будда однажды молча показал ученикам цветок, никто не понял
его; лишь старец Маха-Кашьяпа ответил улыбкой: он понял, что Будда своим жестом
хотел обозначить передачу учения «от сердца к сердцу». Истина, согласно теории
Чань, всегда вне слов, ее невозможно передать в книге. «Знающий не говорит,
говорящий не знает»,— сказано у Лао-цзы.
Потому и наставник не читает проповедей ученикам, а лишь стремится направить их
собственный разум на путь очищения и Прозрения.
Впрочем, в чаньских и дзэнских монастырях, конечно, изучались классические сутры
буддийского канона, тщательно записанные поучения патриархов, а также трактаты
по воинским искусствам. Книжное знание не отрицалось в целом — отрицалась лишь
его решающая роль в достижении Прозрения. Путь к Прозрению в философии Чань
лежит через Созерцание и Действие. Созерцание природы, людей и себя самого.
Действие... Оно может быть любого характера: поэзия, живопись, скульптура,
каллиграфия, садоводство, воинские искусства. Важно лишь, чтобы осознание своего
Пути было достигнуто интуитивным прозрением и сохраняло силу на весь срок
человеческой жизни.
Чань-буддизм выработал принципы естественной саморегуляции, позволяющей человеку
спонтанно выбрать оптимальный вариант действия—будь то в смертельном поединке
или в банальной жизненной коллизии. Чаньский психофизический тренинг направлен
на стопроцентную мобилизацию возможнос-

Шаолиньский монах с трезубцем тей человеческого мозга, на резкое обострение всех
пяти чувств, на улучшение таких психических процессов, как память, образные
представления, мышление. Как и в даосизме, опыт которого во многом обогатил
культуру Чань, целью всей чаньской практики является пробуждение естественного
начала в человеке, снятие многочисленных психических стопоров, привнесенных
цивилизацией. Отсюда, кстати, и многочисленные анекдоты о буйстве и хулиганском
поведении «просветленных».
Патриархи Чань упорно отрицали трудности на пути к прозрению, утверждая, что оно
доступно всякому, кто искренне верит в свою «природу Будды», доверяет естеству и
следует его велениям. «Человек, который зрит свою истинную природу, свободен
всегда и везде, в любой ситуации,— говорит знаменитый Хуэй-нэн.— Он действует в
соответствии с ситуацией и отвечает в соответствии с вопросом».
Хотя одни чаньские авторитеты не признавали необходимости медитации или иных
видов специального тренинга для достижения Прозрения, а другие настаивали на
подобном тренинге, практиковали его, вероятно, все без исключения, правда, в
различных формах.
Психофизический тренинг был единственным ре-альншм путем к осуществлению
конкретных задач человеческой деятельности, на которую проецировалась чаньская
философия жизни и которая, безусловно, требовала силы воли, твердости характера,
способности принимать правильные решения. Поэтому одного лишь метафизического
«прорыва» в область бессознательного ради достижения блаженной эйфории для
адепта Чань было явно недостаточно. Если любой человек в образной системе Чань
выступает художником собственной жизни, то такой художник должен иметь хорошую
профессиональную подготовку, иначе картина его останется жалким дилетантством.
Задачи психотренинга Чань сводятся к осознанию Великой Пустоты, достижению
состояния отрешенности (не-я), к слиянию с мирозданием, к постижению
нераздельности, недуальности бытия и относительности субъективных оценок, к
взаимопроникновению субъекта (человека) и объекта, на который направлено его
размышление или действие.
В кэмпо понятие нерасчлененности субъекта и объекта играет важнейшую роль.
Своего противника боец воспринимает как часть и дополнение самого себя, как
начало Инь, не существующее без Ян. При помощи специальной психотехники он
подстраивается к действиям противника-партнера, используя каждый его промах,
замечая все уязвимые места, подобно воде, заполняющей каждую выемку в камне.
То же сознание нерасчлененности, достигнутое, путем самовнушения, позволяет
мастерам воинских искусств совершать сверхчеловеческие на первый -взгляд деяния.
«Дух рассекает камни»,— гласит девиз, извлеченный из старинной китайской
легенды. В незапамятные времена жил некий лучник. Днем и ночью он упражнялся в
стрельбе из лука и снискал славу великого стрелка. Однажды темной осенней ночью
мастер, как всегда, тренировался в своем искусстве посреди безмолвия горного
леса. Внезапно на утесе шевельнулась тень, и в лунном свете мелькнул силуэт
замерше-

Шасщиньский монах тренирует пальцы рукго перед прыжком тигра. Мастер мгновенно
наложил стрелу и спустил тетиву, метясь в голову тигра. Лес по-прежнему молчал.
Мастер вернулся домой, а на следующий день отправился за шкурой, но тигра не
нашел. Присмотревшись, он увидел свою стрелу, глубоко вонзившуюся в каменную
толщу утеса. Тигра не было, стрелку лишь показалось, что во тьме прячется
хищник, но его дух, все его жизненные силы, вся энергия сосредоточились на
острие стрелы, которая пронзила камень, словно глаз зверя.
Искусство концентрации, мобилизации воли и жизненной энергии, разработанное
теоретиками еда-осской йоги» и патриархами Чань, стало незаменимым подспорьем
для мастеров кэмпо.
Состояние концентрации всех жизненных сил на единой цели достигается в кэмпо,
во-первых, при помощи медитации пассивной и активной, во-вторых, за счет
отработки культуры движения и закрепления четких двигательных рефлексов путем
многолетней тренировки, в-третьих, за счет умения контролировать и направлять
поток жизненной энергии ци.
Например, существующие ныне в кэмпо тесты на раскалывание твердых предметов
(досок, брусьев, кирпичей, черепицы, булыжников) невозможны без должной
концентрации и вхождения в своеобразный сомнамбулический транс (если, конечно,
речь идет не о тонких учебных дощечках). Сила удара в кэмпо имеет прямое
биомеханическое объяснение — но оно действует лишь до известного предела.
Обычный кирпич, даже два можно расколоть ударом кулака и без особой премудрости,
но три-четыре кирпича уже нельзя. Вот как описывает современный мастер каратэ
весь процесс: «Я расслабляюсь, и центр готовности перемещается ниже — в торс и
ноги. Я чувствую землю, дышу глубоко, мысленно направляю дыхание по торсу, ногам
и рукам, представляю линию вектора силы, который проходит по ногам, потом вниз
по рукам, по ладони, через бруски кирпичей. Я не фокусирую внимание на
объекте... Через две-три минуты предметы меняют свою реальность, дыхание
становится глубоким и резким, зрение меняется, и галька на дорожке разрастается
до огромных размеров, я вижу не маленькие камешки, а целые глыбы. Собственное
тело кажется твердым, но в то же время легким и свободным. Наконец я подхожу к
кирпичам, и если я вообще обращаю на них внимание, то они мне кажутся легкими,
воздушными и податливыми. Делаю глубокий вдох, задерживаю его немного, потом
выдыхаю резко и ровно и, фиксируя внимание на векторе силы, позволяю руке
следовать по нему. Моя ладонь свободно проходит сквозь то, что раньше было
кирпичами. Я не чувствую ни прикосновения, ни отдачи, ни боли».
Основные фазы концентрации, в данном случае чаньской, но можно называть ее в
целом йогической, свидятся к следующему: расслабление, перемещение центра
тяжести на Средоточие (дань-тянь), глубокое дыхание, создание психической
установки на данное действие и предварительное его проигрывание на
образно-чувственном уровне, подключение всех психофизиологических механизмов к
подготовке действия. В состоянии временного и, что очень важно, управлябмого
сомнамбулического транса происходит изменение визуального восприятия предметов,
изменение в ощущении пространства, времени, веса и массы, появляется аналгезия —
полная нечувствительность к боли. В момент решающего удара происходит выплеск
энергии — иногда с выкриком.
Поскольку практика психической саморегуляции с целью самосовершенствования
занимала центральное место в Чань и Дзэн, воинские искусства рассматривались
прежде всего как средство подобной саморегуляции, а не как способ наиболее
эффективного проявления агрессивности. Хорошо известно, что нервная система,
особенно в стрессовых ситуациях, оказывает большое влияние на деятельность всех
систем организма — эндокринной, вегетососудистой, мышечной. Управляемая,
«отрегулированная» нервная система, таким образом, может в экстремальных
условиях мобилизовать все внутренние ресурсы организма для единого действия,
вызывать резкое повышение «энергетической мощности» организма.
Состояние концентрации не должно покидать бойца в течение всей схватки, хотя
напряжение в момент

Тренировка монахов обители Шаолинь
ударов и блоков непременно чередуется с расслаблением. Психическая установка на
решительную схватку, на победу настолько важна, что порой исход поединка может
решить лишь обмен взглядами. Тот, у кого в глазах мелькнет робость и
нерешительность, заранее обречен на поражение. При этом для бойца важно
постоянно сознавать свою «нерасчлененность» с противником, с его телом и духом,
необходимость органического вживания в процесс поединка как в естественный
природный процесс.
В случае если оба противника действуют основываясь на одних и тех же психических
установках, побеждает технически более подготовленный. При равных возможностях
побеждает тот, у кого лучше развито комбинаторное мышление и способности к
экспромту, так как принести победу может только нестандартный прием, найденный в
интуитивном озарении— плод психотехники Чань-^-
Как-то чаньский монах спросил учителя: «Говорят, когда лев бросается на врага,
будь то заяц или слон, он употребляет всю свою силу. Что это за сила?» Учитель
отвечал: «Дух искренности».
Истинность и искренность как полная самоотдача и предельная концентрация — одна
из основных заповедей кэмпо.
Глобальные соответствия с различными аспектами и ответвлениями буддизма можно
обнаружить в наследии кампо на любом уровне. Если даже предположить, что часть
из них случайна, а еще одна часть произвольно экстраполирована, то и оставшейся
части будет достаточно для того, чтобы осознать всю сложность и неоднозначность
комплексной системы воинских искусств.

ШКОЛА ЖИЗНИ
Нелегко из львят воспитать молодых львов, Приучить не бояться копыт, когтей и
клыков. Не жалеет львица ударов тяжелых лап, Чтоб щенок огрызался, хоть мал он
еще и слаб.
(Умэнь, XI в.)
Методика обучения во всех школах кампо, к какому бы направлению они ни
относились, существенно отличалась от той, что испокон веков укоренилась на
Западе. В странах Европы любой дворянин, располагавший достаточными средствами,
мог нанять себе учителя фехтования на несколько месяцев и посещать занятия в
свободное от охоты и пиров время. Отношение к подобным учителям, которые входили
в категорию обслуживающего персонала, было соответствующим. Наиболее
предприимчивые могли открыть платную школу в городе, но и здесь их статус
немногим отличался от статуса трактирщика или владельца колбасной лавки. За
установленную плату ученикам преподносился определенный набор приемов по
принципу «деньги — товар», и на этом все контакты учиге-

Наставник и ученики
ля с его питомцами прерывались. Никакие моральные обязательства более не
связывали молодого человека со школой, которую он посещал, а поскольку занятия
были в основном индивидуальные, то не могло быть и речи о возникновении
какого-то «университетского братства». Совсем иные связи устанавливались между
учителем и учениками на Востоке — будь то в Китае, Японии, Корее или Вьетнаме.
Прежде всего, школа кэмпо не умирала вместе с учителем. Подобно даосской секте,
раз возникнув, она продолжала жить во времени практически бесконечно: двести,
триста, пятьсот, тысячу лет без всяких существенных изменений.
Устойчивость традиции держалась на постоянстве и преемственности методов
тренировки, на верности заветам «Отца-основателя».
Применительно к дому учителя, где, как правило, жили большинство учеников,
использовалось понятие «врата» (мэнь, яп. мон). Поступить в школу означало
«войти во врата». Состоять в школе означало «пребывать за вратами», пройти
обучение в школе означало «выйти из врат». Хотя в подобных терминах явно
содержится намек, на реалии, ибо дома в Китае и Японии действительно были
окружены высокой оградой с воротами, а занятия проводились во дворе, прежде
всего следует учитывать влияние религиозно-философской символики. Ведь во всем
восточноазиат-ском культурном регионе традиция передачи знаний всегда была
связана с идеей постижения Пути и следования по предначертанному Пути.
Соответственно врата в дом учителя были вратами к высшему знанию, обретению
абсолютной истины, «второму рождению». Учитель априори считался носителем
истины, который переливает свои познания в ученика, наделенного от природы лишь
физической, но не духовной сущностью. Таким образом, ученик «до вхождения во
врата» мог рассматриваться посвященными членами школы как бледная тень
собственного ego, совершенно не развитого, пребывающего в эмбриональном
состоянии. Само собой разумеется, он не заслуживал уважения «настоящих людей»,
поскольку даже физическая его сущность оставалась неразработанной, скованной,
косной.
В течение всего времени «приемных испытаний» абитуриент подвергался
разнообразным издевательствам со стороны полноправных учеников шкоды. Его
обливали помоями, пинали, били, пугали криком, будили ночью, выгоняли на мороз.
По реакции абитуриента Учитель и его окружение делали выводы о качествах
характера молодого человека—о его силе воли, стойкости, душевной чистоте,
внутренней культуре, скромности и упорстве. Испытания могли длиться недели,
месяцы, а в некоторых случаях даже годы. Идея «второго рождения» была заложена и
в даосской, и в конфуцианской, и в буддийской системах воспитания личности. Ко
всем трем приложимо изречение Ле-цзы: «Начинаю с воспитания привычек и взращиваю
характер, а в конечном счете получаю -судьбу».
Личность, постигая Дао, должна была переродиться для единения с абсолютом, с
традицией, со знанием. Принимая нового ученика в общину, Отец-наставник совершал
ритуальный обряд приема в члены семьи и, более того, рода, длящегося во времени.
Ученик получал «тайное знание», идущее из глубин веков и приумноженное мастерами
школы во многих поколениях. Занимаясь усердно и соблюдая все требования устава,
он через несколько лет проходил посвящение первой, второй, третьей ступени и так
далее — в зависимости от своих успехов.

Заняли кзмио в лагере повстанцев
Церемония приема в школу »сэ«яо обычно обставлялась весьма торжественно.
Обнаженного по пояс новичка приводили в освещенный свечами главный зал. Он
становился на колени перед покрытым красным полотнищем алтарем, на котором были
установлены изваяния богов-покровителей и деревянные таблички с именами
патриархов школы. Вскоре появлялся Учитель и занимал место по правую сторону от
алтаря. По левую сторону располагались старшие ученики. Неофит произносил слова
клятвы верности, затем расписывался кровью в «журнале», после чего преподносил
Учителю символический «подарок» — чаще всего деньги. В заключение Учитель
собственноручно преподносил новичку чашку чая, которую следовало пригубить,
посвятив ее душе Основателя школы, при этом произнося священную формулу:
«Почитаю великих мастеров почивших, мастеров живущих и моего Учителя». Затем
вновь принятый ученик наливал еще одну чашку и преподносил ее Учителю со
словами: «Склоняюсь под ветром». Тот принимал чашку со словами: «С каждым шагом
— новых успехов!» С этого момента неофит считался членом большой семьи, во главе
которой стоял Учитель.
Испытания, которым подвергался абитуриент при поступлении в школу, и суровое,
порой жестокое обращение Учителя и старших товарищей в первые годы обучения
преследовали одну главную цель: преобразить личность ученика и подготовить его к
вос-* приятию Знания по той методике, которую предложит школа. Все ранее
приобретенные знания, навыки и привычки, мешавшие занятиям, должны были быть
изжиты. Прежде чем наполниться Знанием, тело и душа ученика должны превратиться
в единый безупречный сосуд. В то же время, предъявляя к ученикам жесткие
требования. Учитель заботился о них, выказывая порой истинно отеческое внимание
к делам своих питомцев. Будучи тренером рукопашного боя, Учитель одновременно
являлся и духовником, д моральным наставником, и неизменным примером для
подражания во всех жизненных вопросах.
Основатель школы именовался ши-цзу («наставник-предок»), сам Учитель — шифу
(«отец-наставник»), его ближайшие ученики шисюн («старшие братья»). Лучший из
старших учеников, будущий преемник главы школы, носил звание цзун-шифу
(«наследник») или да-шифу («главный мастер»). К нему переходили перед смертью
Учителя все сокровенные тайны школы: секретные приемы, методика психотренинга,
сложнейшие элементы акупрсссуры, изложенные в устном или письменном виде.

Кроме того, внутри школы существовали звания «старшего наставника», «младшего
наставника», «старшего ученика» и «младшего ученика». Все ученики, независимо от
их возраста и положения, считались «братьями».
Этической основой всякого «школьного» образования в средневековом Китае на
протяжении столетий служило учение Конфуция (Кун-цзы, VI—V вв. до н. э.).
Конфуцианство привнесло в сознание народов Дальнего Востока незыблемые
нравственные нормы, по силе воздействия на массовое сознание равные библейским
десяти заповедям. Это прежде всего «пять постоянств», или «пять добродетелей»:
человеколюбие, чувство долга, благопристойность, разумность и правдивость. К ним
следует добавить так называемые пять связей:
1. Государя и подданного, господина и слуги. Эти отношения считались важнейшими
в обществе и доминировали над всеми остальными. Безусловная верность и
преданность господину была основой характера «благородного мужа» в конфуцианском
понимании.
2. Родителей и детей. В этих отношениях акцентировались непререкаемые права
родителей, в первую очередь отца, и священная обязанность детей проявлять
сыновнюю почтительность.
3. Мужа и жены. Здесь права мужа были безграничны, а обязанности жены сводились
к беспрекословной покорности, образцовому поведению и ведению хозяйства.
4. Старшего и младшего. Обязательным считалось уважение не только к старшему по
возрасту, но и к старшему по положению, по чину, по званию, по мастерству.
5. Между друзьями. Отношения между друзьями должны были носить характер
искренней и бескорыстной взаимопомощи.
К сожалению, наиболее гуманные конфуцианские заповеди, адресованные «благородным
мужам», соблюдались так же нерегулярно, как и библейские, однако именно они
служили базой нравственного воспитания личности, в том числе и мастеров воинских
искусств.
В «Беседах и суждениях» («Лунь юй») Конфуция Дэ (проявление Дао, одаренность)
благородного мужа сравнивается с ветром, а низкого человека — с травой:
«Когда ветер дует, трава пригибается».
Положительный герой конфуцианства так же «со-вершенномудр», как и его даосский
аналог, но воплощает он не тип святого отшельника, подвижника, аскета, а тип
благородного мужа (цзюньцзы), ученого, чиновника, государственного деятеля.
Благородный муж объединяет в себе «пять добродетелей», он скромен, умерен во
всем. Хотя Недеяние и не является его кредо, благородный муж стремится к
достижению гармонии и душевного покоя.
Конфуцианство предъявляло суровые требования к личности в морально-этическом
плане, настаивая на непрерывном духовном и нравственном совершенствовании:
«Благородный муж движется вверх, низкий человек движется вниз». Человек в любом
возрасте должен стремиться к самосовершенствованию, к наилучшему следованию
Пути, к соблюдению «пяти

Миротворчество — кардинальная идея кэмяо (по гравюре Хокусая)
добродетелей», и в первую очередь гуманности. В процессе работы над собой
«благородный муж», должен вырабатывать такие качества, как хладнокровие,
мужество, выдержка, самообладание и решительность. Если у даосов сходные
качества человеческой натуры трактовались как производные от
психофизиологического тренинга, то у конфуцианцев наоборот — любой тренинг был
предназначен лишь для приведения тела и духа в соответствие с характером
«благородного мужа», со стоящими перед ним важными общественными задачами.
«Очищение ци» (ян ци) при помощи воли в конфуцианской традиции считалось не
менее важным, чем в даосской, но задача ставилась иная: не достижение состояния
«естественности», а возможность постоянной психической и нравственной
саморегуляции. Таким образом, культурное начало явно преобладало над
«природным», освещая всю жизнь человека блеском моральных ценностей и ритуалом.
Конфуцианские правила лояльности и беспрекословного послушания старшим
предписывали ученикам свято следовать наставлениям Учителя, а
преемникам—ревностно оберегать опыт предшествующих поколений. Эзотерическая
традиция передачи знаний из уст в уста и «от сердца к сердцу» по сути дела
исключала возможность превратного толкования Учения, тем более что
воспользоваться письменными пособиями без помощи наставника было совершенно
невозможно.
К тому же четкое следование установкам своей школы было залогом выживания в
условиях жесткой конкуренции различных мастеров воинских искусств. При всем
сходстве способов психофизического тренинга в различных школах кэмпо в арсенале
приемов даже родственных школ наблюдались серьезные расхождения, касавшиеся
прежде всего комбинаций действий в нападении и защите. Специфика «связок»,
составлявшая секреты школы, тщательно оберегалась на протяжении веков, а
наиболее эффективные комбинации всегда оставались достоянием верховного
наставника и его прямых преемников. Причастность к единому пласту Знания,
скрепленная клятвой на крови, навсегда объединяла учеников и Учителя в
сакральное сообщество посвященных, некую тайную ложу. Поскольку, согласно
конфуцианскому канону, среди «пяти связей» отношения старшего и младшего, то
есть учителя и ученика, занимают важнейшее место, долг «выпускника» школы кэмпо
перед наставником и старшими товарищами являлся пожизненным и неоплатным.
Отбирая учеников, глава школы учитывал не только особенности телосложения, объем
грудной клетки и силу мышц абитуриента, но и его общую предрасположенность к
учению, свойства характера, психосоматические показатели. Переступив порог дома
Учителя, где ему в дальнейшем чаще всего приходилось жить несколько лет, ученик
должен был добровольно отрешиться от всех мирских забот и соблазнов; не только
от женщин, вина и мяса, но и от таких скромных удовольствий, как утренний сон
или игра в кости. Вся его жизнь отныне принадлежала Делу—делу постижения знания
при помощи носителя этого знания.
«Мудрый человек избирает один путь и целеустремленно следует ему»,—сказано у
Сюнь-цзы.
Учителю предстояло «написать свои иероглифы на белом листе бумаги». Для этого он
в течение первых двух-трех лет занимался перестройкой всей психофизической
организации неофита. Если ученик был еще юн — а при благоприятных
обстоятельствах обучение кэмпо начиналось в домашних школах уже С четырех-пяти
лет,— то задача Учителя несколько упрощалась. В этом случае не нужно было
стирать старые иероглифы, чтобы написать новые: преодолевать инерцию вредных
привычек, непомерно раздутых мускулов, непослушных связок и плохо разработанных
суставов.
Хотя отработка техники в школе в основном велась на основе коллективных
тренировок, ученик всегда ощущал на себе неусыпное око Учителя и его ассистентов
— старших товарищей. Не только удары и блоки, не только закалка рук и ног,
«набивка» тела, координация движений—вся жизнедеятельность ученика становилась
объектом пристального внимания Учителя, хотя это внимание могло проявляться
порой лишь в небрежном жесте или отрывистом замечании. Режим питания, сон,
дыхательные упражнения, медитация, чтение — все было важно для Учителя в
процессе кропотливой работы над телом и духом человека.
В трактате Сюнь-цзы «Наставления к учебе» сказано: «В учении нельзя
останавливаться!.. Дерево может быть настолько прямым, что составит одну линию с
отвесно висящей веревкой. Однако, если дерево согнуть и сделать из него колесо
для телеги, оно примет форму правильного круга. И как бы потом ни сушили это
колесо, оно не сможет восстановить своей первоначальной, прямой формы. Это
происходит потому, что дерево согнули и сделали таким...
Совершенный человек учится так: все, что воспринимает его слух, он откладывает в
сердце, и это затем, распределившись по телу, выявляется в его манерах и
поведении: он сдержан в разговоре, осторожен в поступках...»

По мере прохождения «обязательной программы» школы Учитель приучал своих
учеников к известной самостоятельности в рамках системы, к разумной инициативе.
Стойкость, невосприимчивость к боли, способность «держать удар» должны были
сочетаться с хитростью, изворотливостью, умением найти выход из любой
непредвиденной ситуации. Умение соотнести свой рост и вес с боевыми данными
противника, сориентироваться в невыгодных условиях боя, навязать противнику свою
манеру ведения схватки — все это проецировалось Учителем в процессе морального
воспитания на реальные жизненные процессы, далекие от области кэмпо. Конечной
целью подобного обучения становилось формирование полноценной личности,
устойчивой в психическом и нравственном от-

Испытания в школе кэмпо: можно ли вытащить меч из земли ногой?
ношении, обладающей универсальной физической подготовкой.
Семейные узы, которыми школа связывала всех учеников и наставников, позволяли
контролировать не только учебный процесс, но и все стороны жизнедеятельности
ученика на протяжении многих лет. Обучение в монастырских и светских
эзотерических школах занимало в среднем около пятнадцати лет, иногда гораздо
больше. Первые пять лет обычно уходили на постановку культуры движения,
отработку базовой техники, основных ударов и блоков, на закалку тела и духа
путем усиленных тренировок, медитации и различных видов психотренинга. Вторая
пятилетка посвящалась закреплению стандартных приемов и их
комбинаций, овладению стратегией и тактикой боя, работе с различными вицами
оружия и против вооруженных противников.

Виды оружия у-шу
Третья пятилетка обычно посвящалась развитию энергетических ресурсов организма и
их военно-прикладному аспекту, а также изучению тайных традиций школы—наиболее
сложных технических приемов, экстрасенсорных навыков, искусства точечных ударов,
реанимации и т. п.
Разумеется, обучение в школах кэмпо не было рассчитано на идеального ученика,
помещенного в идеальные условия. Во все времена наставники должны были
применяться к суровой действительности — исторической и географической.
Монастырские школы в Китае эпохи Мин сильно отличались от школ, готовивших
лазугчиков-нк«азя в средневековой Японии. Суровые маньчжурские зимы диктовали
иной режим занятий, нежели в тропиках, на Окинаве или в Индонезии.
Человек как порождение Земли и Неба, как звено триады, соединившее в себе пять
первоэлементов, рассматривался в системе подготовки кэмпо комплексно. Развитие
психических и физических способностей ученика непременно соотносилось с
особенностями внешней среды, с колебаниями биоригмов, с теми предполагаемыми
изменениями, которые должны вызывать в микрокосме человеческого организма все
колебания макрокосма, происходящие в природе метаморфозы. Вот почему в программу
большинства школ входило как важнейший раздел так называемое покорение стихий:
воды, огня, земли, дерева и металла. Осваивая специальные комплексы упражнений,
ученик не только приучался видеть все жизненные процессы через призму пяти
стихий, но и приобретал способность адекватно реагировать на усиление жара или
холода, бороться в воде, лазить по деревьям, зарываться в землю. По принципу
«пяти элементов» классифицировались виды оружия: оборонного, наступательного,
колющего, режущего, хлещущего, обвивающего, оглушающего и т. д. Тот же принцип
соблюдался и в распределении базовых приемов. Зная принцип и владея^рсеналом
школы, всегда можно было противопоставить действию противника оптимальное
противодействие, подобно тому как огонь одолевает дерево, а вода одолевает
огонь...
Не следует думать, что обучение в школе кэмпо представляло собой уникальный, ни
с чем не сравнимый процесс. Сходные методы обучения существовали в шкалах
живописи и поэзии, танца и театрального искусства, тем более что все они
отталкивались от единой религиозно-философской базы, исповедовали одну жизненную
философию и ставили одну сверхзадачу: добиться гармонического взаимодействия
человека с окружающим миром и максимальной реализации творческой потенции
человека в каком-либо конкретном виде искусства (ремесла), в определенной
профессии.
Ученик, воспитанный в традициях школы, неминуемо должен был всю жизнь стремиться
к самосовершенствованию, ибо в кэмпо, как и во всяком искусстве, стоять на месте
— значит идти назад. Однако продвижение вперед, как правило, было чрезвычайно
медленным и постепенным. Если сейчас в школе каратэ на Западе можно за год
получить черный пояс,

то есть звание мастера, то в старом Китае первый год ученик только
приноравливался правильно стоять, ходить, дышать, есть и спать. Большинство
наставников полагали, что ускорение так же опасно в занятиях кэмпо, как и
длительные перерывы в тренировках. Удар, на освоение которого в современной
школе отводится один час, оттачивался и шлифовался месяцами. Комплексы
формальных упражнений — тао (яп. ката, что дословно означает «формы»)
отрабатывались всю жизнь. На занятия отводилось по восемь-десять часов в день!
Ничего удивительного, что при подобной подготовке даже ученики с посредственными
способностями приобретали силу удара, скорость реакции и доведенные до
автоматизма технические навыки, совершенно недоступные «человеку с улицы». За
последние два десятилетия в кино и литературе раскрыто столько секретов кэмпо,
что, казалось бы, никаких тайн уже нет и в помине. Это, разумеется, не совсем
так, далеко не все секреты техники старых школ выплыли на поверхность. Чтобы
стать профессионалом кэмпо (пусть даже для съемок), нужно посвятить много лет
изнурительным ежедневным тренировкам, без которых не даст результата никакое
«знание секретов».

Тренировка с оружием в школе цюань-шу

Учебная схватка: «тигр» против «дракона»
Наблюдая в ходе занятий за физическим и нравственным ростом своих учеников,
наставник исподволь отбирал наиболее способных и усердных, которые в дальнейшем
могли быть допущены к высшим ступеням Знания. К ним относилось владение оружием
(после общего курса борьбы без оружия), в том числе и тотемным оружием данной
школы (копьем, серпом, кинжалом, дубинкой и т. п.), владение искусством
чжэнь-цзю терапии и поражения уязвимых точек, а также точечного массажа,
владение искусством составления лекарств и ядов, владение различными
экстрасенсорными навыками вплоть до телепатии, телекинеза, гипноза, создания
защитного «энергетического поля» и прочих чудес, описанных в преданиях и
легендах.
Главная особенность восточных школ воинских искусств старого образца (а в наши
дни появилось множество школ нового, западного образца) заключалась в том, что
обучение годами велось с полным «погружением». Все функции организма были
подчинены одной цели — достижению оптимального для данного индивидуума уровня
психофизического совершенства и технического мастерства. Означает ли это, что
школы воинских искусств готовили своего рода биороботов, лишенных человеческих
страстей и эмоций? Разумеется, нет. Прежде всего само обучение было направлено
не на выхолащивание лучших, гуманных качеств человека, а на их всемерную
активизацию.. В идеале сила воли, мужество, решительность в сочетании со
скромностью, почтительностью и терпимостью должны были сформировать характер
образцового гражданина. Не случайно кэмпо становилось школой жизни для сотен
тысяч повстанцев в антифеодальных восстаниях, для патриотов, боровшихся против
маньчжурского владычества в Китае и против японских захватчиков на Окинаве.
Правда, история знает и другие примеры. Немало мастеров, пройдя долгий и трудный
путь к вершинам мастерства, впоследствии нарушали священные заповеди Учения:
спивались, предлагали свои услуги мафии, устраивали балаганные представления,
шли работать в кино. Но разве кэмпо— единственное в этом мире великое учение,
которое подвергалось профанации?
Формальная сторона обучения в любой школе воинских искусств всегда основывалась
на ритуале. Ритуал кэмпо «внешних стилей» с небольшими изменениями соблюдался во
всех буддийских школах воинских искусств— от Тибета до Японии. В обществе не
случайно появилось крылатое выражение «китайские церемонии»: едва ли
какая-нибудь цивилизация в мире породила столь сложную и многоступенчатую
иерархическую систему коммуникации, как китайская. Ритуал диктовал весь
жизненный уклад:
цвет и покрой одежды, количество и качество пищи, стиль вежливости в устной и
письменной речи, число поклонов при знакомстве, случайной встрече и прощании.
Почитателем и пропагандистом ритуала (ли) был Конфуций. Трудно переоценить роль
ритуала во всех учениях древнего Китая.
«Хотя обычные люди проявляют неискренность в отношении ритуала, совершенномудрый
вновь и вновь выражает почтение и уважение, и, таким образом, получается, что
ритуал, проявляющийся в действии членов, у всех людей не ослабевает,— сказано в
книге Хань Фэйцзы (III в. до н. э.).— Дела связаны с соблюдением ритуала, а
ритуалу присуща красочность; ритуал — это красочность долга».
В практике воинских искусств ритуал и поныне занимает важнейшее место.

Тренировка в школе цюань-шу
В соответствии с раз и навсегда установленным ритуалом осуществляется прием в
школу, взаимные приветствия учителя и учеников и вся система их повседневных
отношений, поведение учеников относительно старших и младших, церемония
поклонения алтарю богов-покровителей и Отцу-основателю, церемония начала и конца
тренировки, обмен приветствиями вовремя исполнения отдельных парных упражнений
или при схватке, выполнение комплексов формальных упражнений, присуждение
ученикам новых степеней, вручение цветных поясов, оружия или реликвий школы,
выдача «дипломов» об окончании определенного курса.
Таким образом, для каждого, желающего заниматься кэмпо, ритуал с самого начала
становился нормой поведения и формой жизни. Он способствовал упорядоченности
учебного процесса, а затем и всего существования человека в окружающем мире.
Малейшее нарушение правил и предписаний школы влекло за собой суровое наказание,
ибо здесь сталкивались интересы божественные и человеческие, требования
воинского устава и освященной веками религии.
Занятия кэмпо чаще всего проводились в зале для медитации даосского или
буддийского храма, просторном и чистом помещении с деревянным полом, высоким
потолком и колоннами вдоль стен, поддерживающими кровлю. Если же школа была
светской, то и в этом случае она могла арендовать помещение в храме или, на
худой конец, оформить какой-нибудь флигель дома в духе храмового придела.
Интерьер такого «зала постижения Пути» выглядел примерно одинаково во всех
школах—монастырских и светских. В дальнем конце зала, напротив входа,
устанавливался алтарь. Такого рода семейные алтари Будды встречались и в
зажиточных частных домах. На алтарь в торжественные дни ставились курительные
свечи. Наставник возносил перед алтарем моления Будде, давал обеты и принимал
клятвы прозелитов. Над алтарем иногда вывешивался портрет основателя школы, если
он был хорошо известен, либо портрет какого-нибудь патриарха. В школе
антиманьчжурских тайных обществ, например, над алтарем висел меч. По обе стороны
от алтаря вывешивались так называемые парные изречения — афоризмы из
канонических книг или поучения отцов-основателей. На алтарь также выставлялись
поминальные таблички с именами погибших членов школы. Там же, на алтаре,
помещались реликвии школы: личные вещи или оружие основателей, талисманы, тексты
сутр и трактатов по кулачному бою. Впрочем, последние чаще хранились в тайнике у
главы школы.

На стене висели в ряд таблички с именами учеников. Для вновь поступивших
изготовлялись специальные деревянные таблички с выжженными иероглифами. Если
член школы исключался, погибал или просто уходил после окончания, табличка
снималась.
Иногда по стенам развешивалось оружие, необходимое для занятий. Больше никаких
украшений не было. В зале, как правило, царило естественное освещение. Занятия
проводились с восхода до заката, кроме тех случаев, когда программа требовала
ночных бдений.
При поступлении в школу (а тем более в военизированный монастырь) новичок должен
был прежде всего выучить правила поведения, основанные на беспрекословном
послушании и уважении старших. В быту новичок обязан был выполнять всю грязную и
тяжелую работу по первому слову «старших братьев» и даже без их напоминания.
Наставник вообще не касался вопросов быта. Иерархия строго соблюдалась не только
по возрасту и стажу, но и по степени мастерства: старший мог приказывать
младшим, но все в равной степени были подчинены Учителю.
Административные функции обычно брали на себя два-три приближенных к наставнику
ученика. Они же впоследствии становились носителями секретов школы. Их
распоряжения также были для остальных законом.
На тренировках поддерживалась строжайшая военная дисциплина. Процесс тренировки
был упорядочен от начала до конца: построение, приветствие Учителю, сидячая
медитация, разминка, формальные упражнения, освоение нового приема, свободный
спарринг. При входе в зал следовало поклониться. Учителя полагалось встречать
земным поклоном, стоя на коленях. При этом Первый ученик, он же старший
инструктор, командовал: «Учителю—честь!» В некоторых школах принято было хором
повторять: «Честь!» В других кланялись молча. Учитель мог ответить:
«Честь и вам!», но мог молча поклониться в ответ. Далее после каждого
разминочного упражнения Учитель или инструктор, проводящий разминку, должны были
обмениваться легким поклоном с остальными.

Наставник наблюдает за выполнением тао (по средневековой китайской гравюре)
То же правило соблюдалось и при выполнении парных упражнений.
Если Учитель вызывал из ряда ученика, чтобы показать новый прием, тот должен
был, выйдя вперед, низко поклониться. Учитель на поклон не отвечал. После
демонстрации приема, которая нередко таила в себе опасные сюрпризы, ученик, даже
в полуобморочном состоянии, должен был поклониться еще ниже и, пятясь, уйти (или
уползти) на место. Во многих чань-ских (дзэнских) храмах и храмовых школах битье
учеников во время занятий считалось в порядке вещей. Нерадивость, неловкость,
медлительность, вялость и невежливость наказывались ударами бамбуковой палки. В
школах с более жестким режимом применялись и палки из тяжелой, твердой
древесины. На каждый

удар Учителя или старшего по мастерству следовало отвечать: «Терплю и
повинуюсь». Если занятия проводились на открытом воздухе, следовало так же
безропотно сносить зной и мороз, дождь и снег.
На занятиях Учитель подавал резкие, отрывистые команды — по названиям
упражнений. Ученики молча, быстро, организованно и ритмично исполняли. Во время
тренировки вопросы задавать не разрешалось:
для этого отводилось специальное время в конце занятий.
Схватки между учениками предусматривали довольно сложный ритуал. Выйдя вперед,
оба партнера должны были, сидя на коленях (иногда стоя), поклониться сначала
Учителю, потом друг другу, встать, снова поклониться, отдать традиционный салют
и только после этого по команде начать схватку. Салют в каждой школе был особый
и сводился к какому-нибудь своеобразному жесту с тайным значением. Например, со
времен антицинских тайных обществ в китайских школах цюань-шу принято было в
знак приветствия приставлять к кулаку правой руки выпрямленную ладонь левой. Во
время схватки следовало прислушиваться к указаниям Учителя и останавливаться по
первому его требованию. После окончания спарринга партнеры должны были проделать
те же церемонии, что и в начале, с той только разницей, что побежденный первым
кланялся победителю.
Если Учитель вызывал ученика для исполнения формальных упражнений, тот должен
был, выйдя, поклониться, занять исходную позицию и, подняв вверх правую, сжатую
в кулак руку, объявить свой «номер». Закончив и выслушав мнение Учителя,
следовало снова поклониться ему и всей аудитории, а затем скромно пройти на
место. По окончании тренировки инструктор командовал построение, затем все
опускались на колени для медитации с закрытыми глазами, после чего повторялась
церемония обмена приветствиями. Покидая зал, нужно было вновь поклониться и
выйти, пятясь спиной.
Степени и разряды мастерства существовали не во всех школах и получили широкое
распространение лишь в XX в. Присваивались они после соответствующих экзаменов.
Торжественная процедура иногда сопровождалась повязыванием нового пояса. Кроме
того, при сдаче особо важных экзаменов порой выдавался сертификат, скрепленный
личной печатью Учителя. Пояс или сертификат ученик должен был принять из рук
Учителя, стоя на одном колене, произнести уставные слова благодарности и
ретироваться.
Нередко экзамены сопровождались спаррингом со старшими и боем в трудных условиях
с нарастающим количеством противников. Градации мастерства в разных школах были
различны, как и сроки освоения материала. Весьма существенно и то, что степени,
пояса или звания (например, инструктора, наставника) в классических школах
воинских искусств присваивались не только и даже не столько за технику, сколько
за усердие, трудолюбие, соблюдение моральных заповедей и .устава школы. Только
заслужив доверие учителя и уважение старших собратьев, можно было рассчитывать
на продвижение в сложной иерархии кэмпо.

ОДУШЕВЛЕННОЕ ОРУЖИЕ
Вода — это самое мягкое и самое слабое существо в мире. но в преодолении
твердого и крепкого она непобедима, и на свете нет ей равного.
(Лао-цзы, VII в. до н. э.)
Система передачи эзотерического знания в любой школе кэмпо, независимо от ее
национальной и религиозной принадлежности, включает три составные части, три
раздела.
Первый—это дыхательные упражнения, число и характер которых могут варьироваться
в зависимости от конкретной методики. Выполнение дыхательных упражнений условно
можно разделить на три этапа:
комбинирование легочного идиафрагменного дыхания, образование так называемого
малого круга дыхания в области брюшины и, наконец, образование «большого-круга»
дыхания легкими и диафрагмой. Соответственно дыхательные упражнения
способствовали прохождению ци по определенным точкам, которые замыкались в малый
и большой «небесные круги». Как правило, во всех школах дыхательные упражнения
сочетаются с акуп-рессурным давлением на жизненно важные точки тела

Тренировка на выносливость и координацию движений в школе цюань-шу
и воздействием на группы мышц для «выталкивания» выдыхаемого воздуха. Дыхание
служит основой психофизического тренинга, развивающего скрытые энергетические
возможности организма.
Второй раздел—гимнастические упражнения. Он делится на две части: разминочные,
общеоздоровительные упражнения на силу, ловкость, растяжку, выносливость и набор
базовых движений, характерных для данной школы и данного стиля, иногда
объединенных в тао. На каждом из таких движений (мах руками, поворот в бедрах,
смена стоек и т. д.) строится «куст» боевых приемов без оружия и с оружием.
Именно в таком базово-кустовом построении заключается основное отличие восточных
воинских искусств от западных аналогов, которые представляют собой почти ничем
не связанный набор отдельных приемов.

Между тем в кэмпо тщательно подобранный набор движений, зачастую имитирующий
повадки зверей и птиц, позволяет расположить все приемы в стройном комплексе и
самому «домысливать» правильные движения в любой непредвиденной ситуации, в
обращении с любым видом оружия.
В освоении техники ударов и блоков акцент делается не на скоростно-силовыс
качества, хотя им и уделяется должное внимание, а на культуру движения. Так,
силу удара можно увеличить за счет наращивания мышечной массы и увеличения
скорости самого удара, а можно достичь той же цели подключением дополнительных
групп мышц, так, чтобы импульс в бьющую руку передавался от всего тела, начиная
со ступней ног. Следует учесть, что «накачанная» физическая сила с возрастом
довольно ощутимо убывает, а выработанная культура движения, наоборот, постоянно
шлифуется. Вот почему для боксера оптимальным возрастом считается 20 — 25 лет, а
для мастера кэмпо-40 — 45. К этому возрасту и организм достаточно
«прорабатывается», достигнув состояния устойчивого здоровья и повышенной
мобильности. Как правило, все мастера кэмпо, если только они не предаются
излишествам в зрелом возрасте, доживают до глубокой старости в полном здравии,
сохраняя великолепную биологическую активность.
Третья составная эзотерического знания кэмпо— освоение психотренинга и
разработка энергетических ресурсов организма при помощи освоенных ранее
дыхательных упражнений и форм движения. Психотехника в шкалах кэмпо весьма
разнообразна, но общим для всех её видов является переход к измененному
состоянию сознания, обретение способности к самогипнозу и вхождению в
сомнамбулический транс, появление экстрасенсорных способностей, резкое
обострение реакции на уровне подсознания, увеличение физической силы и
невосприимчивости к боли благодаря самовнушению. Отсюда протягиваются нити и к
спонтанному самовнушению, и к мистическому трансу шаманов, и к системной
йогической практике с ее детально градуированными фазами физического и духовного
совершенствования.

В системе боевого кзмпо человеческое тело рассматривается как инструмент,
направляемый разумом и волей, как оружие страшной разрушительной силы. Удары и
блоки, основанные на использовании внутренней биоэнергии ци (ки), придают
боеспособность буквально любой части тела, однако в схватке находят применение
чаще всего следующие виды «естественного оружия»:
Руки:
— передняя часть кулака с двумя ударными костяшками в горизонтальном и
вертикальном положении («бараньи рога»);
— тыльная часть кулака;
— «внешнее» ребро ладони в положении «рука-меч»;
— «внутреннее» ребро ладони;

Виды оружия у-шу
— один, два, три или четыре пальца, вытянутых в положении «копья»;
— вторая фаланга указательного пальца при сжатом кулаке («глаза феникса»);
— вторая фаланга среднего пальца при сжатом кулаке («голова дракона»);

— вторая фаланга большого пальца при сжатом кулаке;
— вторые фаланги всех четырех пальцев («лапа леопарда»);
— первые фаланги четырех пальцев и основание ладони («медвежья лапа»);
— основание ладони;
— тыльная сторона ладони;
— под согнутые указательный и средний пальцы при раскрытой ладони («орлиный
клюв»);
— слегка согнутые и растопыренные пять пальцев («тигровые когти»);
— подсогнутые указательный и средний пальцы при сжатой ладони и трех остальных
пальцах («два дракона, борющиеся за жемчужину»);
— серп между большим и указательным пальцами («львиный зев» или «клешня краба»);
.
— пять пальцев, сложенные щепотью («голова журавля» или «клюв цыпленка»);
— основание тыльной части ладони;
— основание большого пальца, прижатого к ладони;
— основание кулака;
— верх запястья в сгибе; -
— предплечье с «внешней» и «внутренней» стороны;
— локоть;
Ноги:
— ребро стопы («нога-меч»);
— «внутреннее» ребро стопы;
— средняя часть стопы;
— «подушечка» стопы;
— тыльная сторона стопы;
— пятка;
— «острия» пальцев ноги;
— стопа в подъеме;
— голень;
— колено;
— бедро; таз;
Голова:
— лоб;
— затылок;
— темя;
— (в прошлом) коса с вплетенной проволокой.

В прыжках и некоторых подкатах соответственно вся масса тела служит для усиления
удара. В бросках с подворачиванием и подхватом боевые функции передаются таким
«пассивным» частям тела, как грудь, спина, шея. «Человек — одушевленное
оружие»,— гласит первая заповедь кэмпо. Вдумавшись, мы поймем, что это
универсальное оружие многопланового действия способно работать в самых
разнообразных ситуациях, создавая бесчисленные комбинации вариантов нападения и
защиты.
Базовая техника кэмпо вкратце сводится к следующему. Почти все участки рук и ног
могут использоваться с равным успехом для ударов и для блоков. Удары рукой (или
двумя руками) делятся на три основных типа:

Схема движений в блокирующем ударе «проникающие», или тычковые; «рубящие» или
«хлещущие»; точечные с поражением жизненно важных органов.
Удары ногой делятся ориентировочно на пять типов:
— «пробивающие» в горизонтальной плоскости;
— «восходящие» — под углом по вертикали;
— «нисходящие» — сверху вниз пяткой;
— «круговые» — прямые и обратные;
— «подсекающие».
Важно отметить, что любой из ударов ногой (или двумя ногами) может быть нанес&н
в прыжке.
Блоки руками подразделяются по характеру на жесткие (останавливающие),
сбивающие, обрубающие, отводящие, подхватывающие, нажимом, с захватом одной или
двумя руками, разводящие, с поддержкой второй руки, скручивающие. Блоки
ногой-это преимущественно блоки останавливающие, подхватывающие и отводящие.
Кроме ударов и блоков арсенал кэмпо включает также броски при помощи подсечки
или подножки. Особый раздел составляют многочисленные и весьма сложные броски с
захватом, на которых зиждется техника дзю-до и которые так или иначе включены во
все школы воинских искусств: броски через бедро, через плечо, через спину, через
грудь с прогибом назад, через голову с падением. Чрезвычайно эффективны и
броски, основанные на болевом захвате руки в сгибе пальцев, в запястье или в
локтевом суставе. Эта техника бросков, берущая начало в древнем кэмпо монастыря
Шаолинь, стала базой китайской борьбы цинь-на и японского аики-до.
Дополнением к технике бросков служит техника удержания при помощи болевых
захватов и замков для рук, ног или головы.
Соответственно противодействием по отношению к броскам и болевым приемам на
конечности является техника падения и ухода, включающая всевозможные кувырки,
перевороты, сальто, откаты. Сюда же относится и специфическая техника
освобождения от болевых захватов путем «выворачивания» костей в хорошо
разработанной суставной сумке и «размыкания» суставов.
Последний и важнейший раздел базовой техники, предназначенной для освоения лишь
на высшей стадии обучения,— искусство воздействия на акупункгур-ные точки с
целью их поражения или, наоборот, с целью оздоровления.
Все боевые действия в кэмпо проводятся из определенных стоек и предусматривают
их непрестанное чередование, хотя в каждой школе существует весьма ограниченное
количество «базовых» стоек. Всего стоек насчитывается не менее сотни. По типу
они подразделяются на высокие, средние и низкие. (Соответственно в высокой
стойке человек стоит на прямых или чуть подсогнутых ногах, в средней — на
расставленных и полусогнутых, в низкой — приседает, становится на колени либо
«стелется» по земле.) Наиболее популярны, например, в школах «внешних», или
«жестких», стилей следующие стойки:
Высокие:
— «параллель» (ноги вместе, пятки и носки соединены);
— «соединение» (пятки вместе, носки врозь);
— «ровная» (ноги уже плеч, ступни параллельно);
— «непоколебимость» (ноги уже плеч, носки врозь);
— «естественная» (ступни развернуты под углом 90 градусов и слегка разведены);
— стойка «китайской восьмерки» (ноги на ширине плеч, ступни слегка развернуты);
— «обратная восьмерка» (ноги на ширине плеч, ступни вовнутрь);
— «против троих» (в позе «солнечных часов»);
— «кошачья» (в позе «кошки с поднятой лапой»);
— в позе «журавля» с разведенными руками;
— в позе «цапли» с руками в блоке. Средние:
— в позе «всадника» с широко расставленными ногами, в полуприседе;
— в аналогичной позе «всадника» с развернутыми ступнями;
— передняя опорная;
— задняя опорная;
— широкая диагональная;
— «полумесяц» (диагональная со ступнями в положении полумесяца);
— в полуприседе с перекрещенными ступнями;
— «подвеска» с перекрещенными ногами при одной отведенной назад;
— передняя опорная «боксерская» — вполоборота.

Низкие:
— на корточках;
— на одном колене;
— задняя опорная в приседе.
Даже из этого очень приблизительного и неполного перечня ввдно количественное
преобладание высоких и средних стоек перед низкими: в целом низкие стойки
значительно сложнее.
Перемещения из стойки в стойку, как и движение по площадке в целом,
осуществляется при помощи разнообразных «переходов» по сложной траектории
определенными способами («крысиный шаг», «приставной шаг», «скачущий шаг» и т.
п.).
Все удары, блоки и стоики кэмпо предусматривают действия на трех уровнях:
высоком (голова и плечи), среднем (грудь, спина и живот), низком (пах, ягодицы,
ноги).

«Универсальная схема» школы кэмпо (по Э. Паркеру)

Поскольку .в основе философии кэмпо лежит принцип взаимодействия и борьбы сил
Инь (негативное, мягкое, темное, холодное) в Ян (позитивное, жесткое, светлое,
горячее), то все акции наступательного, агрессивного плана (удары, жесткие
блоки) рассматриваются как проявление Ян, а использующие податливость
(уклонение, мягкие блоки, «тушение» удара) — как проявление Инь.
Как в даосских, так и в буддийских школах при разучивании любых упражнений без
оружия и с оружием мастера в своем системном подходе опирались на математическую
символику «магических» чисел: триады (Небо — Земля — Человек), четверки (планы
манифестации Пути), пягерицы (взаимодействие пяти стихий), восьмерки (число
триграмм, привязка к сторонам света), девятки (восемь сторон и центр), а также
чисел 12 (число календарных месяцев с зодиакальным смысловым наполнением), 32
(количество «состояний действительности»), 64 (количество гексаграмм «Книги
перемен»), 108 и т. д. Части человеческого тела, роды, виды и детали холодного
оружия, виды тренажеров, комплексы приемов, темы для медитации — все
классифицировалось и объединялось в разряды, категории, группы с привязкой к
тому или иному сакральному числу. Из математических соответствий вытекали
определенные геометрические схемы, которые не только придавали стройность всей
теории, но и весьма облегчали практическое освоение приемов, связок, принципов
нападения и защиты.
Известны различные геометрические построения, претендующие на роль
«универсальной» матрицы всей техники кэмпо.
Большинство подобных построений отталкиваются либо от даосской схемы мироздания,
запечатленной в кругу восьми триграмм «Книги перемен», либо от буддийской
мандалы в ее схематизированном варианте (янтры).
В классической теории кэмпо (прежде всего «внешнего» направления) тренаж
подразделяется на «осязаемый» и «неосязаемый». Осязаемый включает разработку
«пяти конечностей» (рук, ног и головы) для применения в ударах и блоках,
разработку бедер и корпуса для увеличения силы и резкости удара, разработку
тактики передвижения и разработку периферийного зрения.
Старые мастера учили, что секрет успеха в кэмпо кроется в остроте зрения,
быстроте рук и ног, смелости, твердости, силе и выносливости.
Особое внимание обращается на гибкость рук и ног в суставах. Сериями специальных
упражнений со снарядами и без, изометрическими упражнениями, самомассажем
тщательно обрабатывается вся рука от кончиков пальцев до плеча и нога от стопы
до бедра. Сотни отжиманий на пальцах, кулаках и запястьях, прыжков на четырех
конечностях с опорой на пальцы рук и носки, стойки на руках, тренировки на
мешках с песком, на глиняных кувшинах, на «колодезном вороте» без рукояти
придают мышцам рук силу, а суставам подвижность. Растяжка ног достигается при
помощи усаживаний «на шпагат», парных упражнений с подниманием ноги и взаимной
разводкой обеих ног, блока с веревочной петлей или вращающегося колеса со
«следом» для ноги.
Кувырки, «мостик», стойки на голове укрепляют и массируют позвоночник. Падения,
катание по земле, «набивание» в ходе тренировки укрепляют бедра и корпус,
позволяя встречать и «тушить»» сокращением мышц удар противника, улучшают работу
внутренних органов.
Прыжки, сальто, кульбиты, «колесо» вырабатывают ловкость, прыгучесть, чувство
равновесия.
Тактика передвижения отрабатывается сначала на ровной земле, затем на
специальных пеньках, или колодах, которые расставляются в заданном порядке.
Такое передвижение напоминает игру в шахматы со множеством комбинаций. Особую
трудность представляет передвижение в низких, стелющихся стойках, из которых
проводится неожиданная атака.
Для улучшения зрения существуют разнообразные рецепты: смотреть подолгу на
вращающееся веретено, наблюдать колыхание листьев на деревьях, боковым зрением
стараться уловить максимальное количество предметов, учиться видеть в темноте,
при ослепительном солнечном свете и т. п.
Глаза вбирают и отражают все. Иногда исход схватки решается при первом обмене
взглядами. В теории кэмпо о взгляде, как и о дыхании, говорится очень много,
причем универсальных рекомендаций нет. В целом для северокитайских школ более
типична фиксация взгляда на кистях и пальцах противника, для южнокитайских — на
глазах. Однако мастера из провинции Шаньси предпочитали наблюдать за плечами
противника, а мастера из Хэбэя — за его грудью. При должной тренировке следовало
уметь по малейшему движению догадаться о дальнейших действиях противника и
предупредить их.
Ключевым всегда оставался вопрос, нужно ли смотреть противнику прямо в глаза. Не
случайно северокитайские шифу относились к этому отрицательно:
ведь по глазам и противник может разгадать твои планы. Однако, глядя прямо в
глаза, можно сломить противника морально, заставить его капитулировать еще до
начала боя, одержать «победу без борьбы».
Неосязаемый тренаж предусматривает наращивание знания (техники), силы,
уверенности, выносливости, скорости реакции и энергетического потенциала.
Наращивание техники представляет собой естественный процесс в ходе занятий и
осуществляется методично, последовательно, без спешки и суеты.

Одна из базовых стоек в цюань-шув цюань-шу

Наращивание силы также является прямым следствием регулярных занятий. В практике
кэмпо различается много «видов» силы, но основных два — внешняя и внутренняя.
Внешняя прибывает по ходу физических упражнений, внутренняя— как результат всего
психофизического тренинга в комплексе.
Уверенность приходит как производное от техники и силы в сочетании с
мастерством; четкостью исполнения приемов.
Выносливость достигается постоянным увеличением нагрузок (бегом на длинные
дистанции, отжиманиями), разнообразными дыхательными упражнениями.
Энергетический потенциал мастера увеличивается путем очищения духа-разума в
процессе пассивной и активной (при исполнении формальных упражнений) медитации и
внутренней концентрации. Залогом успеха служит также правильное дыхание.
Кроме зрения (основного чувства) в процессе тренировок предусматривается
постепенное развитие слуха, осязания и обоняния, позволяющих не только успешно
дополнять зрение, но в некоторых случаях и компенсировать его отсутствие
(например, в полной темноте). Другими словами, совершенствование естественных
чувств должно привести к развитию экстрасенсорных способностей — «экстремального
разума».
В некоторых китайских школах, особенно в период многовековой борьбы против
маньчжурских поработителей, изучали различные дополнительные прикладные
дисциплины: искусство сверхбыстрого бега и ходьбы на длинные дистанции,
искусство скалолазания, преодоления водных препятствий, всевозможные способы
маскировки. Этот раздел обучения назывался цинь-гун. В нем совершенно явно
прослеживается связь с тайными традициями школ японских лазутчи-ков-ниндзя.
Хотя в различных школах кэмпо в зависимости от стран, стилей и направлений
выработались самые разнообразные методики подготовки бойца, все эти школы имеют
общие корни и потому поддерживают общие традиции. Приблизительная схема занятий
такова.
Обычно занятие начинается с сидячей медитации, не слишком продолжительной, но
достаточной для мобилизации духовных и физических сил для предстоящей работы.
Тренировке предшествуют дыхательные упражнения и разминка—обширный комплекс
упражнений на гибкость, ловкость, пластику, растяжку, затрагивающий все части
тела без исключения. Большинство упражнений, входящих в разминку, прямо или
косвенно соотносятся с техническим арсеналом данной школы и должны прививать
необходимую Щ культуру движения. В процессе выполнения разминки во время
одиночных и парных упражнений массируют

Работа с тренажерами-манекенами в цюань-шу
руки, ноги, спину, стимулируя кровообращение и циркуляцию биоэнергии ци.
Разминочные упражнения чередуются с циклами дыхательных упражнений, которых, в
зависимости от школы, может быть четыре, восемь или двенадцать. Что касается
количества разминочных упражнений, то оно строго не обусловлено, однако на
каждом занятии набор упражнений слегка варьируется для проработки различных
групп мышц.
Большое внимание уделяется упражнениям на развитие равновесия (стоя на одной
ноге), четкой ориентации в пространстве и точности передвижения (переходы,
развороты и т. п.). Во многих школах делается упор на развитие максимальной силы
и выносливости. Немалую роль играет хореографический элемент: ритмичность,
четкость и резкость (а при необходимости — плавность) движений.
Основная часть тренировки кэмпо — это упражнения, посвященные разучиванию и
тщательной шлифовке основных приемов нападения, защиты и маневра, так называемой
базовой техники. Они могут выполняться при групповых занятиях или индивидуально,
по отдельности или в больших комплексах.
Не менее важная часть тренировки—парные упражнения с партнером, в которых также
оттачивается техника и проигрываются условные комбинации (обусловленный
спарринг).
Третья часть—свободный спарринг с одним или несколькими партнерами.
Прежде чем получить право на свободный спарринг, боец должен научиться свободно,
плавно, быстро и точно передвигаться в пространстве, приобрести чувство
дистанции, чувство «момента». Параллельно должно прийти умение чередовать
расслабление (при уклонении или мягком проходе сквозь оборону противника) с
напряжением (при нанесении удара или при постановке блока в конечной точке
приложения силы и выплеска энергии). При должном навыке постепенно приходит
экономичность, уверенность и сила движений в «работе» на любом уровне, в высоких
или низких стойках, с мгновенной сменой направления и чередованием приемов.
Кроме того, если соблюдено правило концентрации на Средоточии, служащем
одновременно и центром тяжести тела, то вскоре все физические действия
подкрепляются соответствующим потоком биоэнергии ци.
В цюань-шу, как и в японском аики-до, в отличие от большинства стилей
окинавского (а впоследствии японского) каратэ, движения почти всегда не
прямолинейные, а круговые, идущие от схемы «восьми триграмм» «Книги перемен». По
крайней мере, до конечного момента удара или блока рука, нога и все тело
движутся по дуге, по кругу или волнообразно, по синусоиде, по спирали.
Считается, что круговые движения позволяют лучше следовать необходимому ритму,
боя, в нужный момент усиливая или ослабляя натиск. Кроме того, круговые движения
позволяют избежать «остановки», ^ паузы, неизбежной при движении прямолинейном
(вперед-назад-в сторону). Таким образом, как бы действует закон «сохранения
энергии», поскольку энергия в организме экономится и пополняется за счет
непрерывного продолжения движения. Наконец, круговые движения позволяют намного
эффективнее, чем прямолинейные, варьировать угол приложения силы при нападении и
защите.
«Ввинчивающаяся» спиралевидная траектория удара значительно повышает проникающую
способность руки, усиленной «раскручиванием» бедер и всего корпуса. В то же
время «скручивающие» блоки настолько ослабляют встречный импульс, что позволяют безболезненно парировать удар тяжелой палки или хорошо тренированной ноги противника. Любой бьющий предмет, попадая в охватывающую спираль блока, неизбежно соскальзывает на землю или в воздух.
Само передвижение по кругу также позволяет за счет экономичного и быстрого маха
в бедрах избежать прямого удара и пропустить противника мимо себя, обойти его с
тыла, а если надо — атаковать серией безостановочных круговых ударов ногой: в
прыжке, подкатом, подсечкой, с вращением в приседе и т. д. Само собой
разумеется, что навык передвижения по кругу с полными оборотами вокруг
собственной оси при нанесении ударов незаменим, если возникает необходимость боя
«в кругу» с несколькими противниками.
Техника рук в школах кэмпо настолько разнообразна и изощренна, что говорить о ее
применении в целом очень трудно. Для нанесения ударов и постановки блоков служат
все участки руки: кисть, запястье, предплечье, локоть, иногда плечо. Во многих
школах практикуется удар кулаком в разных вариантах, но все же преобладают удары
«открытого» типа: основанием ладони, тыльной стороной кисти, ребром ладони,
«медвежьей лапой», «тигровой лапой», «лапой леопарда», «орлиными когтями» и т.
п. В идеале все удары должны быть рассчитаны на поражение конкретных уязвимых
точек и энергетических меридианов противника.
Многолетняя отработка техники удара и блока позволяет не только безошибочно
соразмерить силу, быстроту и точность движения, но и максимально сократить
необходимую для ускорения дистанцию. Даже в ближнем бою может быть нанесен удар,
не уступающий по силе удару со средней дистанции. Это Достигается за счет
«управления энергией» и придания дополнительного импульса бьющей или блокирующей
руке колебательным и вращательным движением в суставах. Иначе говоря, бьющая
кисть как бы «подхлестывается» одновременным резким и коротким движением руки в
плечевом, локтевом и запястном сочленениях, передавая импульс от движения бедер
и корпуса. В результате получается эффект «кистеня» или «цепа». Четкость
контакта усиливается также реверсивным движением другой руки, шагом или прыжком.

Техника ног также весьма разнообразна. Удары и блоки, как и в технике рук,
осуществляются на трех уровнях по вертикали, причем удары на нижнем и среднем
уровне значительно проще, хотя также требуют большой точности и четкости.
Принцип нанесения удара и постановки блока тот же, что и в технике рук:
с участием движения бедер и всего корпуса.
Большое внимание в кэмпо уделяется подножкам и подсечкам, в том числе из так
называемых подкатов с последующим «сметающим» движением ноги.
Для эффективного применения техники ног важна хорошая растяжка, особенно в
тазобедренном суставе.
В идеале -боец должен выполнять «вертикальный шпагат» и обычный поперечный
«шпагат» для атаки головы противника или его ног (в подкате) по кругу.
Особый раздел боя составляют прыжки с нанесением удара ногой или обеими ногами,
а также рукой и ногой одновременно. Хотя в обычном спарринге прыжки применяются
крайне редко, они очень действенны при схватке с несколькими противниками и
очень зрелищны в показательных выступлениях.

СТРАТЕГИЯ ПОБЕДЫ
Тот, кто хорошо ведет воину, осуществляет путь и соблюдает закон. Поэтому он и
может управлять победой ч поражением
Сунь-цзы (VI — V вв. до н. э.)
При всем богатстве технического арсенала приемов борьбы без оружия, а также с
различными видами оружия, при всей солидности религиозно-философской базы и
изощренности методик обучения, кэмпо никогда не могло бы стать универсальной
системой военно-прикладных знаний, если бы не опиралось помимо прочего на
военную теорию, на фундаментальные труды древних стратегов. Хотя на первый
взгляд сформулированные ими принципы военных действий не всегда применимы к
боевому единоборству, наставления великих полководцев по стратегии и тактике
служили признанным руководством для всех школ кэмпо.
Эпоха утверждения философии даосизма, связанная с именем Лао-цзы, была также
эпохой становления военной науки в Китае. В сложившемся на протяжении
последующих веков «каноне военной науки», так называемом «Семикнижии»
(«У-цзин»), важнейшее место принадлежит трактату выдающегося полководца конца VI
— начала V в. до н. э. Сунь-цзы. Его книга «Сунь-цзы» с равным успехом
использовалась и князьями, и военачальниками, и бродячими рыцарями, и теми
мастерами воинских искусств, которые предпочитали совершенствовать свои познания
вдали от «торга тщеславных забот», в глуши гор и лесов. Вплоть до конца XIX в.
трактат Сунь-цзы оставался главным пособием по стратегии и тактике не только в
Срединной империи, но и за ее пределами — в Корее, в Японии, во Вьетнаме и в
ряде других стран.
Заповеди Сунь-цзы легли в основу теории всех школ кэмпо — даосских и буддийских,
«внутренних» и «внешних» стилей. Ученикам вменялось в обязанность заучивать
«Сунь-цзы» наизусть. Совершенствуя те или иные комбинации приемов, показывая
финты, способы ухода, нападения и защиты, составляя учебные пособия, наставники
комментировали свои действия цитатами из «Сунь-цзы». Без преувеличения
«Сунь-цзы» можно назвать квинтэссенцией мудрости кэмпо.
Всего «Сунь-цзы» приводит четыре основных элемента стратегии: подготовка и
познание собственных сил, правильная оценка противника, расчет времени и
изучение местности, условий боя. Совокупность этих элементов с учетом возможных
неожиданностей («превращений и изменений») обеспечивает победу.
По Сунь-цзы, наилучший вид победы — это победа, одержанная с минимальной
затратой сил, наиболее эффективным способом и в кратчайшее время, то есть победа
путем «Недеяния». «Оружие — это орудие бедствия, борьба противна добродетели...
поэтому в бой вступают только тогда, когда это неизбежно»,— пишет и другой
стратег древности Вэй Ляоцзы (VI в. до н. э.). Вступив же в бой, желательно
прежде всего «разбить замыслы противника» и тем самым сразу же определить исход.

Если Лао-цзы, Ле-цзы и другие теоретики философского даосизма всячески
подчеркивали импульсивность и спонтанность действий «совершенномудрого»,
познавшего Дао, то Сунь-цзы особое внимание уделяет предварительному расчету,
трезвой оценке соотношения сил. «Кто — еще до сражения — побеждает
предварительным расчетом, у того шансов много;
кто — еще до сражения — не побеждает расчетом, у того шансов мало».
Расчет же должен быть построен на знании, на изучении возможностей противника в
сравнении с собственными возможностями: «Если знаешь его и знаешь себя, сражайся
хоть сто раз, опасности не будет; если знаешь себя, а его не знаешь, один раз
победишь, другой раз потерпишь поражение; если не знаешь ни себя, ни его, каждый
раз, когда будешь сражаться, будешь терпеть поражение».
Применительно к кэмпо это значит, что необходимо учиться правильно и быстро
оценивать даже незнакомого противника по физическим данным, манере держаться,
осанке, выражению лица и глаз—то есть мгновенно составлять представление о его
«энергетическом потенциале».
Опять-таки в отличие от многих теоретиков даосизма Сунь-цзы не гарантирует
совершенному воителю победы, ибо в реальной жизни всегда можно встретиться с
равным или сильнейшим, можно попасть в неблагоприятные обстоятельства, поддаться
на хитрость и стать жертвой собственного благородства— словом, многое решает
случай:
«Непобедимость заключена в себе самом, возможность победы заключена в
противнике.
Поэтому тот, кто хорошо сражается, может сделать себя непобедимым, но не может
заставить противника обязательно дать себя победить.
Поэтому и сказано: «Победу знать можно, сделать же ее нельзя».
Непобедимость есть оборона: возможность победить есть наступление.
Когда обороняются, значит, в чем-то есть недостаток; когда нападают, значит, все
есть в избытке.
Тот, кто хорошо обороняется, прячется в глубины преисподней; тот, кто хорошо
нападает, действует с высоты небес».
Заметим, что Сунь-цз.ы отнюдь не склонен абсолютизировать доктрину «Недеяния»,
ставшую стержнем философского даосизма, трактуя Недеяние по-своему. В его учении
первостепенное значение придается инициативе, стремительной и хорошо
подготовленной атаке. Впоследствии этот принцип нашел особенно широкое
применение в шкалах кэмпо.
Одним из краеугольных камней военной науки служит принцип единства обороны и
наступления, который можно назвать основным законом борьбы. Главное — ни в каком
положении не упускать из рук инициативы, стараясь обратить даже, казалось бы,
неизбежное поражение в победу. Как сказано в диалогах» Ли Вэйгуна («Ли Вэйгун
вэньдуй», VII в.), «наступление есть механизм обороны, оборона есть. тактика
наступления. Они одинаково приводят к победе».
В плане соотношения обороны и нападения очень характерен образ Чаншаньской змеи,
приведенный у Сунь-цзы и ставший символом непобедимости: «Когда ее ударяют по
голове, она бьет хвостом, когда ее. ударяют по хвосту, она бьет головой, когда
ее ударяют посередине, она бьет и головой и хвостом».
В предварительных планах важную роль играет расчет времени, знание местности и
умение с выгодой для себя использовать все природные условия, особенности
рельефа, возможности маскировки и т. п.:
«Если знаешь его и знаешь себя, победа недалека;
если знаешь при этом еще Небо и знаешь Землю, победа обеспечена полностью».
Главные тактические принципы Сунь-цзы сводятся к маскировке своих намерений,
молниеносной быстроте действий, сочетанию уставных действий и умелого
маневрирования.
Готовясь к схватке, учит Сунь-цзы, не следует полагаться только на собственную
силу или на слабость противника. Отвлечение, дезориентация, военная хитрость
могут принести победу слабому в борьбе против сильного: «Война это путь обмана.
Поэтому, если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь...;
хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко; хотя бы ты и был далеко,
показывай, будто ты близко; заманивай его выгодой; приведи его в расстройство и
бери его; если у него все полно, будь наготове; если он силен, уклоняйся от
него; вызвав в нем гнев, приведи его в состояние расстройства; приняв смиренный
вид, вызови в нем самомнение; если его силы свежи, утоми его; если у него
дружны, разъедини; нападай на него, когда он не готов, выступай, когда он не
ожидает».
Описанные Сунь-цзы тринадцать приемов военной хитрости распадаются, согласно
комментаторской традиции, на пять категорий: приемы тактической маскировки,
предосторожности, использования недостатков и просчетов, противника, воздействия
на противника «изнутри» и, наконец, воздействия на психику противника, его волю
и разум.
Разумеется, использование каждого приема диктуется конкретной ситуацией и
программированию не поддается, поскольку борьба, как гласит древнее китайское
изречение, есть «тысяча изменений и десять тысяч превращений». Эту мысль
многократно подчеркивают комментаторы «канона военной науки».
«Все решается в зависимости от противника»,— пишет Мэй Яочэнь.
В основе тактики Сунь-цзы — сочетание «правильного боя» и маневра — то, что в
школах кэмпо выражается в тысячах хитроумных комбинаций приемов: «Вообще в бою
схватываются с противником правильным боем, побеждают же маневром. Поэтому, кто
хорошо пускает в ход маневр, безграничен, подобно Небу и Земле, неисчерпаем,
подобно Хуанхэ и Янцзыцзяну...
Действий в сражении всего только два — правильный бой и маневр, но изменений в
правильном бою и маневре всех и исчислить невозможно. Правильный бой и маневр
взаимно порождают друг друга, и это подобно круговращению, у которого нет
конца».
И наконец, определяющие факторы тактического превосходства: умение навязать
противнику свой план ведения боя, перехват инициативы, мощный натиск с прорывом
обороны противника в слабом месте, стремительный завершающий удар.

Виды оружия у-шу
Здесь Сунь-цзы в полной мере использует положение о взаимодействии Инь и Ян, о
пустоте и наполнен-ности, о следовании ритму перемен и мировому Дао.
Всеми средствами овладеть инициативой и заставить противника действовать в ущерб
себе —- такова первая предпосылка победы: «Тот, кто хорошо сражается, управляет
противником и не дает ему управлять собой...
Поэтому, когда тот, кто умеет заставить противника двигаться, показывает ему
форму, противник обязательно идет за ним; когда противнику что-либо дают, он
обязательно берет; выгодой заставляют его двигаться, а встречают его
неожиданностью».
Рассчитанный и в то же время спонтанный удар с полной концентрацией сил в
уязвимое место противника — вторая предпосылка победы: «Когда побеждающий
сражается, это подобно скопившейся воде, с высоты тысячи саженей низвергающейся
в долину...
Напасть и при этом наверняка взять — это значит напасть на место, где он не
обороняется; оборонять и при этом наверняка удержать — это значит оборонять
место, на которое он не может напасть. Поэтому у того, кто умеет нападать,
противник не знает, где ему обороняться; у того, кто умеет обороняться,
противник не знает, где ему нападать...
Когда идут вперед и противник не в силах воспрепятствовать — это значит, что
ударяют в его пустоту;
когда отступают и противник не в силах преследовать — это значит, что быстрота
такова, что он не может настигнуть».
Как бы удачно ни было выбрано место удара, в решающую атаку следует вложить весь
технический опыт, весь энергетический потенциал, чтобы поразить противника
мгновенно и окончательно. Сочетание силы, быстроты, расчета и импульсивности
действия порождает «мощь»: «То, что позволяет быстроте бурного потока нести на
себе камни, есть ее мощь. То, что позволяет быстроте хищной птицы поразить свою
жертву, есть рассчитанность удара. Поэтому у того, кто хорошо сражается, мощь —
стремительна, рассчитанность — коротка.
Мощь — это как бы натягивание лука, рассчитанность удара — это как бы пуск
стрелы».
Важнейшая предпосылка победы, по Сунь-цзы,— непредсказуемость вариантов ведения
боя, отсутствие повторений, соблюдение строжайшей секретности при подготовке
боя, тайны методов обучения:
«Все люди знают ту форму, посредством которой я победил, но не знают той формы,
посредством которой я организовал победу. Поэтому победа в бою не повторяется в
том же виде, она соответствует неисчерпаемости самой формы...
Кто умеет в зависимости от противника владеть изменениями и превращениями и
одерживать победу, тот называется божеством».
Отсюда, естественно, возникает требование засекречивания всех специфических
методов психофизического тренинга в кэмпо, свято соблюдавшееся до недавнего
времени и отчасти нарушенное лишь после второй мировой войны. Однако и в наши
дни, видя

Виды оружия у-шу

подвиги мастеров кэмпо на киноэкране, зрители напрасно воображают, что по кадрам
замедленной съемки легко восстановить всю схему движений. Без многолетнего
личного опыта занятий по данной школе никто и никогда не сумеет использовать,
казалось бы, «открытые» секреты воинских искусств.
Как же учились сражаться мастера кэмпо^ В «каноне военной науки» война
рассматривается как разновидность борьбы в широком смысле слова, поэтому все
правила ведения войны приложимы к рукопашному бою. Коль скоро существовала
«военная наука», рукопашный бой неизбежно должен был стать ее частью—частью
системы.
В раздел кэмпо «Тактика ведения боя» входят проблемы оценки сил противника и
собственных возможностей, взгляда, подхода, связывания в бой, прощупывания
противника, перехвата инициативы, навязывания своего стиля и ритма боя,
выматывания противника, самоконтроля, мобилизации внутренних ресурсов для
решающего контрудара, добивания противника в случае победы и отхода — в случае
поражения.
В схватке основной принцип тактики кэмпо-— избегать прямого столкновения,
использовать силу и инерцию движения противника, обращая их против него самого
за счет своевременного ухода, обхода, «обви-вания», «обтекания». Особенно ярко
этот принцип иллюстрируется приемами «внутренних» стилей, например Син-и
(«Направленная воля»). Здесь пять основных комбинаций, названных в соответствии
с пятью стихиями (вода, металл, земля, дерево, огонь), направлены на мягкое
отклонение прямой атаки противника с последующим проходом вперед и нанесением
«подкрученного» удара в уязвимое место по восходящей или по нисходящей. Сила
удара удваивается встречным движением противников.
Тактика ухода и «пропускания» противника в нужном направлении используется
практически во всех школах кэмпо китайского, корейского, японского или
вьетнамского образца. «Недеяние,— утверждает Ле-
цзы,— не имеет знаний, не имеет способностей, но нет того, чего бы оно не
знало, нет того, чего бы оно не могло».
Основная цель бойца в кэмпо — вывести из строя противника наиболее эффективным
способом и с наименьшей затратой усилий. Для этого следует правильно оценить
соотношение сил и выбрать оптимальные варианты времени, дистанции, боевой стойки
применительно к физическим данным противника, а также к реальным условиям
схватки.
Необходимо также правильно сочетать различные методы борьбы: удары руками и
ногами, подножки и подсечки, болевые захваты кисти рук,, захваты рук и корпуса с
последующим броском. Применение конкретного приема зависит от того, ведется ли
бой на ограниченном или неограниченном пространстве, стоя или в партере и т. д.
Поскольку оборона и наступление рассматриваются как одно целое, любое действие
должно в конечном счете вести к победе, залогом которой является сочетание
«правильного боя и маневра», быстроты, концентрации и мощи.
Захват или перехват инициативы в бою достигается рядом решительных действий с
использованием всего технического мастерства и с учетом всех предварительных
оценок.

Мастер цюань-шу с копьем

Инициатива выражается в серии мощных и стремительных атак, которые должны в
конце концов сломить оборону противника, заставить его «раскрыться» и пропустить
«фатальный» удар. Для этого нужно все время поддерживать такую дистанцию,
которая позволяет нанести удар в полную силу или поставить нужный блок. Важно
также своевременно менять тактику, атакуя неожиданно, переходя с верхнего уровня
тела на нижний, навязывая противнику свою манеру ведения боя, меняя угол атаки,
выводя противника из равновесия уклонами и нырками, постоянно контратакуя и
выжидая «своего» момента для удара.
Поскольку в кэмпо никогда до появления спортивного дзю-до не было лимитированных
весовых категорий, адаптация к физическим данным противника, как и адаптация к
действиям противника с оружием, являлась одним из решающих факторов победы.
Здесь необходимо было учитывать рост, вес, физическую силу противника—те данные,
которые при прочих равных показателях могли увеличить шансы противника, а
собственные шансы уменьшить. Главным оружием слабейшего должно было стать умение
обратить силу противника против него самого, ибо, как сказано у Ле-цзы, «сильный
одолевает слабого, а от руки равного себе гибнет. Слабый одолевает тех, кто
сильнее его, и сила его неизмерима».
В случае столкновения с противником, который превосходит тебя и ростом, и весом,
и силой (например, в схватке женщины с мужчиной) старые мастера рекомендуют
такие способы ведения боя:
— оставаться на дальней дистанции, выматывая противника маневрами и финтами, не
позволяя ему приблизиться на расстояние полноценного удара;
— ни в коем случае не атаковать в лоб—только с флангов;
— пытаться вывести противника из равновесия подсечками, подножками, подкатами;
— любой ценой стараться выйти противнику за спину, применяя сложные тактические
комбинации, чтобы нанести решающий удар сзади;
— не давать противнику загнать себя в угол или прижать к стене;
— не пытаться проводить.сложные захваты и броски, бороться с противником в
партере, проводить удушающие приемы;
— использовать в боевой обстановке любые подручные предметы, особенности
рельефа, мебель и т. п., чтобы нейтрализовать силу противника;
— выявив «коронную» технику противника путем осторожной разведки,
противопоставить его Ян свою Инь, то есть видимую податливость. Когда же мощный
удар противника поразит пустоту, мгновенно нанести ответный удар в уязвимую
точку.
Боец любой школы кэмпо действует по более или менее изощренной обусловленной
схеме. Если же встречаются бойцы равных возможностей, поражение или победа
зависят от способности к «свободной импровизации» и отступлению от шаблона.
Отсюда и распространившееся в современном мире стремление к синтезу школ, к
созданию «свободных стилей». Но импровизации сами по себе, при отсутствии четкой
школы, ничего не дадут в схватке с хорошо подготовленным противником, поэтому
фундамент кэмпо складывается из техники и тактики «чистых» школ, из разработки
«звериных» стилей, испытанных веками комбинаций приемов. Только в «чистых»
школах кэмпо сохраняет свою значимость как универсальная система, как Учение.
Итак, важнейшим компонентом тактики служит выведение противника из равновесия
благодаря использованию инерции движения. Будучи выведен из устойчивого
равновесия и утратив в этот момент концентрацию на Средоточии, противник
становится уязвим для удара, подсечки или броска с захватом. Кроме того, сам он
уже не в состоянии нанести достаточно сильный удар. Таким образом, при
столкновении с несколькими противниками иногда можно вывести одного или двух из
равновесия, чтобы мгновенно и с полной отдачей переключиться на третьего. В
дзю-до, например, а также в старых школах дзю-дзюцу, во многих разновидностях
цюань-шу для нарушения баланса противника используются захваты за одежду с
последующей раскачкой или резким рывком. В некоторых школах преобладают болевые
захваты рук. Плюс, разумеется, всевозможные подсечки и прд-

Поединок на мечах (по гравюре Хокусая)
ножки. Однако главное—это чувство дистанции и «подстройка» к противнику.
Особый раздел обучения в школе кэмпо составляет тактика ведения боя против
одного, двух, трех, четырех и далее до восьми (восемь отождествляется с
неограниченным множеством) противников.
Самую большую сложность представляют сгруппированные в определенной
последовательности «на все случаи жизни» комбинации приемов нападения и защиты —
свои в каждой школе. Именно эти комбинации, включающие от двух до восьми
движений, и содержат пресловутые «секреты» различных школ стилей кэмпо. В них
находят отражение кардинальные идеи теоретиков школ о взаимодействии сил Инь и
Ян, о пустоте и наполненности, о пассивности и активности, о мягкости и
жесткости, об использовании в своих интересах силы противника.
Комбинации приемов сопровождаются маневром, простым или сложным. Маневр
необходим для прорыва обороны противника, а также для эффективной защиты,
поэтому особое внимание уделяется технике передвижения, сочетанию различных
видов шагов, прыжков и подкатов применительно к рельефу местности и физическим
особенностям партнеров.
Существуют, разумеется, специальные правила для ведения боя в окружении, на
открытой площадке и в тесном помещении, на лестнице, в коридоре, в дверном
проеме, а также сидя на стуле, лежа на полу, со связанными руками. Существуют
правила преследования и поражения бегущего противника, правила отступления и
поочередного отражения преследователей, но освещение всех этих прикладных
аспектов выходит за рамки нашего исследования.
Нельзя также недооценивать роли отвлекающих маневров и финтов в схватке. Почти
все комбинации приемов кэмпо построены с учетом по крайней мере одного
отвлекающего маневра. Например, при атаке рукой на верхнем уровне проводится
ложная атака ногой в колено или в живот, при атаке на нижнем уровне наносится
отвлекающий удар в область головы. Для отвлечения противника в боевой обстановке
рекомендуется также использовать подручные средства: пыль, песок, камни.
При самостоятельной отработке упражнений и при работе с партнером очень медленно
и постепенно наращивается темп, сложность и интенсивность движения до тех пор,
пока не будет достигнута способность работать «на сверхскоростях».
Отработка приемов с партнером имеет целью обоюдное совершенствование, усвоение
принципа взаимодействия Инь—Ян, а не утверждение преимущества одной стороны
любой ценой. В учебной схватке важен сам процесс, а не конечный результат.
В большинстве школ кэмпо, особенно «внутреннего» направления, занятия с
партнером «разыгрываются» в реальном или воображаемом кругу, так что оба бойца
двигаются как бы вокруг оси. Здесь очень важно взаимное ощущение ритма, чувство
дистанции и гармония движений, поскольку любое нарушение может привести к
серьезной травме.
Обусловленный спарринг проводится в определенной последовательности, которая
зависит от нормативов той или иной школы. Количество движений варьируется от
трех до нескольких десятков. Чаще всего подобный спарринг представляет собой
парное исполнение комплекса формальных упражнений, его расшифровку. .
Иногда в основную тренировку включается также работа на снарядах как часть
скоростно-силовой подготовки, однако чаще со снарядами каждый работает
индивидуально в специально отведенном для этого помещении или в особой части
зала. К числу важнейших снарядов относятся подвесные мешки с песком, ведра с
песком, гравием или железными шариками, бочонки с водой, глиняные кувшины,
каменные и металлические гантели для рук и ног, всевозможные «в6-роты» для
развития хвата кистей, веревки и цепи в качестве эспандеров, мячи, доски,
кирпичи, жгуты из соломы для отработки ударов, блоков и хвата пальцев.
К снарядам относятся также тренажеры-манекены. Традиционный манекен представляет
собой деревянный столб, укрепленный на вертикальном стержне и вращающийся вокруг
оси. К столбу прикреплены торчащие в разных направлениях горизонтальные или
скошенные поперечные брусья на разных уровнях, мешочки с песком. Если столб
закреплен неподвижно, отработка ударов и блоков на брусьях и мешках ведется с
односторонним контактом; если столб вращается, каждый удар приводит всю
конструкцию в движение, и манекен отвечает ударом другого бруска, который нужно
своевременно парировать. Более сложная модель предусматривает поперечные брусья
на пружинах. Кроме того, и весь манекен "может качаться в вертикальной плоскости
на шарнире, так что реакция деревянного «противника» становится практически
непредсказуемой. В самом сложном варианте «конечности» манекена могут быть
вооружены, а число манекенов может быть доведено до двух-четырех. В
средневековых монастырских школах существовали целые галереи, оборудованные
подобными манекенами.
В большинстве северокитайских школ техника и пластика отрабатываются по
специальной методике и на специальных приспособлениях. Например, в стиле
«Пьяницы» применяется такая конструкция. В середине круга или квадрата (схема
триграмм или мандалы), образованного тренировочными пеньками для ходьбы,
устанавливается столб с поперечными планками на разных уровнях, снизу доверху.
На планки ставятся пиалы с водой. Задача ученика: в безостановочном движении по
сложной траектории снимать одну за другой пиалы, меняя их местами, переставляя
их сверху вниз, справа налево, по вертикали, по горизонтали, по синусоиде. При
этом пиалы прокручиваются вокруг кисти руки, а руки вокруг корпуса таким
образом, чтобы не пролилось ни капли воды. Результатом многомесячных тренировок
будет безупречная координация движений, виртуозное владение телом и предметом.
Техника удара руками и ногами может отрабатываться как на обычном манекене, так
и на системе подвесных мешков с песком, укрепленных на растяжках вокруг ученика
по сферическому каркасу, а в более сложном варианте — на подвешенных досках или
кирпичах. Задача ученика — проведя серию ударов руками и ногами в обусловленной
«связке», поразить с первого раза все цели, закрепленные на разных уровнях.
Такого же рода упражнения могут проводиться и с оружием.
Упражнения с классическими видами холодного оружия практикуются главным образом
подготовленными мастерами. К классическим видам относятся большой меч, малый
меч, длинный посох, дубинка, нунтяку (цеп) из двух или трех сочленений, кинжал,
копье (аналогичные вицы осваиваются и в японских школах кэмпо), а также чисто
китайские — трезубец, два меча с крючком, секира, булава, хлыст из гибких
металлических сочленений, парные ножи-«бабочки» и т. п. Всего в средневековом
Китае и сопредельных с ним странах насчитывалось 108 видов холодного оружия. Они
подразделялись на «длинные» и «короткие» виды, а также на оружие ближнего боя и
комбинированное, позволяющее поражать противника на расстоянии (ножи, серпы,
метательные копья). Особый разряд составляет так называемое малое, или
подручное, оружие: всевозможные кастеты, «кошки», заостренные стержни,
метательные пластины и т. д.
На продвинутой стадии обучения в любой школе кэмпо изучается анатомия,
применительно к традиционной системе «точек и меридианов». Наставник не только
показывает ученикам расположение точек, но и объясняет их связь с внутренними
органами, показывает наиболее эффективные способы точечного воздействия для
поражения противника и для реанимации. Наиболее сложным считается умение «на
глаз» определить местоположение данной точки и нанести безошибочный проникающий
удар с нужной дозировкой — чтобы только парализовать или, наоборот, умертвить
противника. В наши дни налажено серийное производство электромеханических
манекенов с обозначением точек и меридианов. При фиксации «эффективного касания»
зажигается лампочка. Подобные манекены действительно помогают отрабатывать
технику точечных ударов, но определению «дозировки» энергетического импульса не
способствуют.
Важнейшей частью обучения на продвинутой стадии является «адаптация к стихиям»:
дереву, огню, земле, металлу и воде. Работа со стихиями проводится в
определенной последовательности и служит как для общей закалки организма, так и
для выработки способности сражаться в любых, даже самых неблагоприятных,
условиях.

На всех этапах обучения ученики должны проходить многочисленные тесты: на силу,
скорость, ловкость, техническое мастерство, разбивание твердых предметов...
Система тестов варьируется в зависимости от школы, но основным элементом всегда
остается спарринг—боевая или учебная схватка. Учителя особенно поощряют схватки
с заведомо сильнейшим противником, которые требуют напряжения всех сил и
мобилизации воли. Хотя в старых школах не существовало единого Мастер цюань-шу с
мечом Критерия оценки мастеров по разрядам, тесты давали основания для
классификации учеников внутри школы.
Всем ходом тренировок ученик подводился к испытаниям в экстремальных условиях, в
«пограничной ситуации». Здесь учителя следовали завету Сунь-цзы помещать бойца
для выявления его истинных способностей «в место смерти», то есть в такое
положение, из которого возможно только два выхода: победа или смерть. Поэтому в
школах кэмпо практиковались фехтование на настоящих мечах и копьях без
протекторов, прыжки через пропасть, восхождение на отвесные скалы без страховки.
Очень поучительна притча Ле-цзы, описывающая тест на «истинное мастерство»:
«Ле, Защита разбойников, стрелял на глазах у Темнеющего ока: натянул тетиву,
поставил на предплечье кубок с водой и принялся целиться. Пустил одну стрелу, за
ней другую и третью, пока первая была еще в полете. И все время оставался
неподвижным, подобно статуе.
— Это мастерство при стрельбе, но не мастерство без стрельбы,— сказал. Темнеющее
око,— А смог бы ты стрелять, если бы взошел со мной на высокую гору и встал на
камень, висящий над пропастью глубиной в сотню жэней7
И тут Темнеющее око взошел на высокую гору, встал на камень, висящий над
пропастью глубиной в сотню жэней, отступил назад до тех пор, пока его ступни до
половины не оказались в воздухе, и знаком подозвал к себе Защиту разбойников. Но
тот лег лицом на землю;
обливаясь потом с головы до пят.
— У настоящего человека,—сказал Темнеющее око,— душевное состояние не меняется,
глядит ли 'он вверх в синее небо, проникает ли вниз к Желтым источникам,
странствует ли ко всем восьми полюсам. Тебе же ныне хочется зажмуриться от
страха. Опасность в тебе самом».
Подобные испытания (проводящиеся и поныне в школах кэмпо) должны были служить
проверкой не только технического мастерства испытуемого, но и воли, мужества,
характера человека, его способности преодолеть неуверенность и чувство страха.
Тут-то я должны были проявиться плоды воспитания, навыки«школы жизни». И в
даосизме, и в буддизме, и в конфуцианстве отчетливо выявляется мысль о том, что
умеющему «управлять собой» по силам .любое дело. Умение же «управлять собой»
приходит только в результате упорных тренировок по разработанной
предшественниками системе. Ключ к овладению любым мастерством, в том числе,
конечно, и воинским искусством,— в душе каждого человека.

ТАИНСТВО ПРЕВРАЩЕНИЙ
В Пути природы все движется, ничто не застаивается, поэтому и возникает вся тьма
вещей. В Пути мудрых все движется, ничто не застаивается, поэтому все среди
морей им покоряются.
Чжуан-цзы (IV — III вв. до н. э.)
Вся восточная наука о человеке, в том числе и йога с ее военно-прикладными
ответвлениями, складывалась в процессе «адаптации к стихиям» и наблюдения над
растительным и животным миром. В попытке осмыслить закономерности вселенских
метаморфоз, исходя из принципов естественности и целостности мироздания, древние
даосы, а вслед за ними и последователи других учений стремились следовать Пути
различных живых существ, собратьев человека по среде обитания.
Мастера кэмпо вели наблюдение за зверями и птицами с позиций, очень близких к
позициям современной бионики. Их интересовали не только внешние свойства
животного и его повадки, проявляющиеся в схватке с противником. Объектом
тщательного изучения становились также походка животного, его навыки ориентации
в пространстве, способ дыхания, его манера выслеживать жертву (если животное
хищное), догонять ее и поражать, даже его поведение на отдыхе, во время игры.
Объектом наблюдения могли служить не только звери, но и птицы, пресмыкающиеся,
насекомые.

«Бионика» древних: создание школы «Белый журавль» (по корейской гравюре)
В древнем мире охота и война всегда сопутствовали друг другу, поэтому бойцовские
качества зверей, особенно тотемных, часто идеализировались охотниками. Взять
хотя бы германцев или славян, избиравших покровителями в ратном деле волков,
медведей, вепрей, или индейцев Америки, почитавших орла, грифа, койота, пуму,
или воинственные негритянские племена, обожествлявшие льва, слона и носорога. Но
никогда ни германцам, ни индейцам, ни зулусам и в голову не приходило копировать
повадки хищников, иначе чем в ритуальном танце. По-другому обстояло дело в
Китае, Корее, Вьетнаме, Индонезии, Японии.
При изучении животного и создании того или иного «звериного» стиля кэмпо главной
целью мастера было не подражание порой весьма примитивным движениям цапли,
лошади или тигра, а умение выявить особенности функционирования биоэнергии ци в
данном животном как в совершенном творении природы. Века и тысячелетия эволюции
снабдили каждый вид замечательной способностью приспосабливаться к окружающей
среде. Звери, птицы и пресмыкающиеся, выжившие в результате естественного
отбора, сами по себе уже иллюстрируют победный исход безмерно долгой и
кровопролитной борьбы. Их адаптационные свойства, отшлифованные поколениями, в
том числе умение защищаться и нападать, будучи правильно поняты и истолкованы,
должны были улучшить способность человека к выживанию, передать ему часть
всеобщего совершенства Вселенной, всеобщего Дао. Итак, главное — уловить, как
действует поток ци в теле тигра, леопарда или змеи, как он заставляет зверя
стелиться по земле или высоко подпрыгивать, бить лапами, рвать зубами, терзать
когтями. Нужно заставить собственный дух преобразиться в дух цапли, обезьяны,
вепря... А далее действовать, подчиняясь природным инстинктам и заученным с
детства строжайшим нормам ведения боя.
Тигр ходит мягко, крадучись — отсюда в стиле «тигра» скользящие переходы, очень
низкие стойки, перекаты через плечо. Настигнув жертву, тигр бьет ее Лапой,
сбивая с ног, а затем запускает в тело когти — отсюда и страшные удары «тигровой
лапы» в уязвимые места, прочерчивание «когтями» по болевым зонам, наконец,
проникающие удары с «разрыванием» жертвы.
Цапля бьет ногами и отмахивается крыльями — отсюда в стиле «цапли» обилие
высоких стоек, перескоков, ударов ногами, хлестких маховых ударов рукой и тычков
щепотью-«клювом».
В каждом «зверином» стиле мельчайшие нюансы поведения животного проанализированы
на «энергетическом» уровне и увязаны с общими положениями стратегии и тактики
кэмпо. Боевые навыки отдельного животного, а иногда и двух (например, птицы и
змеи), как бы накладываются на классическую схему движений и маневра,
соотнесенную с триграммами и гексаг-раммами «Книги перемен», с зодиакальной,
космоло-

«Змея»4 Пять «звериных» стилей Шаолиня
гичсской символикой, пятью стихиями и учением об энергетических точках и
меридианах. Таким образом, каждый «звериный» стиль есть часть единого целого,
гигантского комплекса кэмпо. Не случайно в легендарной академии воинских
искусств, обители Шао-линь, монахи изучали пять обязательных стилей цю-ань-шу—
«Дракона», «Тигра», «Леопарда», «Змеи» и «Журавля».
Животные играют огромную роль в становлении различных школ кэмпо, большинство
из которых имеют своих «тотемных» покровителей. Так же велико значение животных
и в мифологии, ритуале, искусстве народов Востока. Помимо «случайных» зверей,
птиц и насекомых (леопарда, цапли, сокола, кузнечика-богомола и т. д.) можно
выделить в обширном «бестиарии» кэмпо и таких животных, которые, согласно
индуистской, даосской или буддийской традиции, наделяются священными свойствами
или обладают особым могуществом.
К первой группе относятся животные, соответствующие знакам Зодиака и
фигурирующие в восточном календаре: крыса (в другом варианте—мышь), бык, тигр,
заяц (в другом варианте — кот), дракон, змея, лошадь (конь), овен, обезьяна,
курица (петух), собака, вепрь (свинья). Как известно, эти животные, согласно
восточному гороскопу, определяют свойства характера и темперамент людей,
родившихся в тот или иной год. Их повадки, особенно их поведение в бою, и
послужили руководством для мастеров различных школ и стилей кэмпо.
Некоторые из животных, явившихся, согласно легенде, к ложу умирающего Будды,
встречаются и в отдельных житийных повествованиях (джатаках) — например заяц,
обезьяна, слон.
Следует упомянуть также животных, представляющих воплощение буддийских божеств
или их постоянных спутников. Это бык, тигр, конь, крокодил, черепаха, змея и
орел.
Птица выступает в мифологии многих древних народов извечным противником змеи. В
сказаниях Шумера, Индии, Греции борьба орлов со змеями отражает противостояние
Неба и Земли, горнего и дольнего миров. Стоит ли удивляться, что наблюдение за
схваткой птицы и змеи положило начало развитию всех «внутренних» стилей кэмпо'!
Культ змеи имеет богатую традицию во всех странах Востока. Вспомним хотя бы
мифических змей Индии. На тысячеголовом змее Шеше Вишну плавает по водам
мирового океана; змеем Васуки боги, как шнуром, пахтали океан, чтобы получить
напиток бессмсртия; змей Ананта слывет воплощением бесконечности Вселенной;
воплощением богини-змеи Манасы считается кобра; змея Кундалини воплощает скрытые
в человеке энергетические ресурсы.
Буддизм впитал из индуизма культ змей-нагов. В буддийской иконографии можно
найти немало сюжетов, связанных со змеями: Будда, укрощающий нагов;
наги, купающие в теплой и холодной воде новорожденного Будду-Гаутаму; властитель
нагов Мучалинда, защищающий Будду, и т. д.
В древнем Китае богиня-прародительница Нюйва изображалась в виде змеи.
Культ слона, могучего животного, неоценимого помощника человека, грозного в
гневе, испокон веков бытовал в Индии, а с распространением буддизма перекочевал
и в другие страны — даже в те, где слоны не водятся. Не случайно слон служит
символом мощи буддизма и его победы над другими вероучениями.
У даосов священными животными считались зеленый дракон и белый тигр, но
магические свойства приписывались и многим другим. Подавляющее большинство школ
и стилей китайского кэмпо родились из наблюдения за повадками животных и их
поведением в бою — как отражение извечного процесса борьбы за жизнь. Иногда
определенный «звериный» стиль составляет сам по себе целую школу, иногда,
наоборот, в рамках одной школы применяются несколько «звериных» стилей—например
двенадцать стилей даосской школы Син-и (Направленная воля). Наиболее популярны в
современном китайском кэмпо стили «Медведя», «Тигра», «Змеи», «Ястреба»,
«Петуха», «Ласточки», «Крокодила», «Коня», «Вепря», «Дракона». Внутри каждого
стиля также нередко существуют различия. Так, внутри «змеиного» стиля
насчитывается не менее пяти вариантов, по соответствующим видам змей — от удава
до кобры.
С животными связаны и традиционные названия приемов, и комплексы формальных
упражнений. Без «бионики» древности немыслимо было бы современное кэмпо.
Хотя ученик должен был прилежно осваивать всю программу своей школы и
последовательно овладевать всеми необходимыми «звериными» стилями,; считалось,
что у каждого может быть и свой излюбленный стиль. Существовали различные
способы соотнесения «стиль — человек». Один из самых любопытных — определение
предрасположенности к одному из пяти стилей шаолиньского кэмпо по расстоянию
между пальцами — своего рода гадание по руке.
Наставники также старались определить подходящий для данного ученика стиль
исходя, из психосоматических особенностей конкретного индивидуума: его
телосложения, темперамента, энергетики организма.
Наглядным примером могут служить «пять звериных стилей» монастыря Шаолинь:
«Дракон», «Тигр», «Леопард», «Змея» и «Журавль».
В стиле «Дракона», направленном на пробуждение и развитие жизненной энергии, и
прежде всего на раскрепощение духа, сила как таковая не играет большой роли. Ци
должна быть сконцентрирована в Средоточии (дань тянь), тело легко и подвижно.
Плечи хорошо сбалансированы, и «пять органов» (сердце и четыре конечности)
поддерживают четкую координацию. В процессе исполнения формальных упражнений ци
волнами разливается по телу. Движения напоминают попеременно то взмахи крыльев,
то удары лап дракона, атакующего с воздуха или обороняющегося на земле.
Стиль «Тигра», предназначенный главным образом для укрепления костей,— наиболее
«жесткий» из пяти. Яростные, мощные, резкие движения вызывают в воображении
образ свирепого тигра. Ци активно циркулирует по всему телу в бурной смене
ударов и ухо-дов, приседаний и подъемов, прыжков и рывков.
Стиль «Леопарда» воплощает упругую силу, которая накапливается и выплескивается
в стремительных бросках. Считается, что поясница и конечности у леопарда
относительно сильнее, чем у тигра, а мгновенная реакция и проворство делают его
самым опасным из четвероногих хищников. '
Стиль «Журавля» направлен, на развитие выносливости, растяжки, равновесия.
Основу его составляет работа ног.
Для стиля «Змеи», непосредственно культивирующего жизненную энергию ци,
характерны непрерывные перетекающие движения преимущественно в низких стойках,
ритмичное и спокойное дыхание. Перемещения плавные и упругие, хотя и не столь
закругленные и утрированно мягкие, как в школах «внутреннего» направления. Как
известно, змея в спокойном состоянии может обвисать, подобно безжизненной
веревке. Ее можно обмотать вокруг руки, завязать в узел, поддеть палкой. В то же
время, стоит ее рассердить, как она мгновенно «оживает», превращается в стальную
пружину — бьет хвостом, прыгает на врага, чтобы поразить его ядом, обвивается и
душит. Не имея лап, она тем не менее передвигается с удивительной быстротой.
Китайцы считают, что это удается змее благодаря способности молниеносно
переливать ци из одной части тела в другую.
Прекрасную иллюстрацию действия стиля «Змеи» дает опыт школы Цай, одной из так
называемых пяти великих школ Южного Китая, в которых, как и во всех прочих
ответвлениях шаолиньского кампо, были приняты к обучению все пять «звериных»
стилей.

Тотемный покровитель стиля «Змеи» (по рисунку Хокусая)
Школа Цай, основанная, по преданию, одним из пяти шаолиньских монахов,
«воителей-тигров», возникла в начале XVIII в. как боевое сообщество по
подготовке активистов «Триады» и «Братства Хун» в борьбе против маньчжурских
завоевателей. Среди прочих «змеиных» школ (шэ-пай), подразделяющихся по
конкретным видам змей, в школе Цай змея олицетворяла подвид удава. В большинстве
ударов и блоков, в движениях рук и ног, в стойках и переходах, даже в сложных
многоступенчатых комбинациях можно усмотреть прямые или косвенные аналогии с
повадками внешне невозмутимого, коварного и беспощадного питона.Как известно,
питон — змея неядовитая. Его оружие — не напитанные ядом зубы, а голова, которой
он сбивает с ног жертву, хвост, которым он наносит мощные хлесткие удары, и все
туловище, которое душит оглушенную жертву в смертельных объятиях. Если в школе
«кобры» пальцы руки в положении рука-копье уподобляются жалу, вся кисть — голове
с раздутым капюшоном, а переходы напоминают «танец кобры» перед атакой, то в
школе «удава» параллели несколько иные. Основное оружие — это кулак, разящий
противника наподобие головы питона. Поскольку питону свойственна большая
физическая сила, много внимания уделяется чисто силовой подготовке по системе
Шаолиня и каждый удар рассчитан на «сокрушение». Иногда бьющей «головой питона»
может стать и собственная голова.
В зависимости от ситуации подвижному хвосту питона могут подражать либо руки в
ударах тыльной стороной кисти и предплечьем, либо ноги в разнообразных,
фронтальных и задних, круговых ударах. Часто по принципу «хвоста» работают обе
руки. Например, в уходе с линии атаки разворотом бедра обе руки встречают
противника в плавном и стремительном отводящем или перехватывающем блоке. Идет
«синусо-идное» движение обеих рук, ставящих блок при плавной перекачке тела из
передней опорной стойки в заднюю.
Очень характерны для школы так называемые шаровые удары и блоки обеими руками,
которые соединены в «кольцо». Техника удара или блока имитирует пружинное
распрямление змеиных колец в броске.
На «хвост питона» ориентированы почти все приемы, относящиеся к технике ног. В
большинстве своем они общеизвестны, но выполняются с некоторыми особенностями,
характерными для «змеиного» стиля. Основа любого удара в школе Цай—мах бедрами,
обеспечивающий дополнительную силу и скорость движения. Каждый удар можно
условно разделить на три фазы: начальная, подготовительная для разгона бедра,
затем промежуточная, сводящаяся к стремительному движению бедра в направлении
удара, и, наконец, заключительная, на которой вся энергия разгона бедра
концентрируется в ударе ноги или руки. При ударе ногой вперед с выносом бедра
кажется, что все тело подается к противнику, но на самом деле плечи остаются на
месте. При отработке удара мысленно следует представить, что голова соединена
нитью с потолком и удерживается в стабильном положении. В данном случае — это
голова удава, приподнятая над кольцами, в то время как хвост бьет сам по себе.
В учебных упражнениях часто имитируется «змеиное раскачивание» при переходе из
передней опорной стойки в заднюю или в «обратную переднюю» с неподвижно
закрепленными стопами обеих ног. Здесь кулак, бьющий от бедра с подкручиванием,
играет роль головы змеи, а ноги и корпус уподобляются телу змеи.

Базовая стойка школы Цай (стиль «Змеи»)
Обычное перемещение по площадке в школе Цай также напоминает движение змеи по
синусоиде. Скользящий «конькобежный» шаг с подтягиванием стоящей сзади ноги и
перестановкой ее по дуге вперед (или в обратном порядке) с вывернутым вовнутрь и
прикрывающим пах коленом позволяет двигаться быстро и уверенно. Другой «змеиный»
способ движения несколько напоминает «подтягивание ноги» (цуги-аси) в дзю-до или
японском каратэ, когда правая или левая нога постоянно оказываются впереди, а
другая нога как бы волочится за ней, словно расслабленный хвост змеи, готовый к
молниеносному удару. При этом все переходы имеют целью обойти противника с тыла,
чаще всего противчасовой стрелки. Еще одна разновидность «бьющего хвоста»
достигается перемещением, известным как заступ, когда при движении вбок одна
нога недалеко заступает за другую, которая совершает рывок (или удар) и далее,
описав дугу, опускается почти под прямым углом. Получается своеобразный перескок
«лесенкой». И наконец, наиболее сложной формой движения, имитирующей
раскручивание змеиных колец, является так называемый лепесток, состоящий из
нескольких вальсирующих «па». Именно в этом маневре, имеющем вариации, заключены
секреты тактики школы, позволяющие «обвиться» вокруг противника и неожиданно
выйти к нему за спину. Рука также, извиваясь, работает «на захват».

Базовая стойка школы Цай (стиль «Змеи»)

Стойки школы Цай в целом не слишком отличаются от стандартных, если не считать
сравнительно низкого проседания и заворота вовнутрь стопы и колена. Всего
используется шесть стоек, но в бою предпочтение отдается двум: стойке «лука и
стрелы» (обратной передней), позволяющей сохранять дистанцию, и «с подвешенной
ногой», наиболее характерной стойкой стиля «Змеи», при которой одна нога
«обвита» вокруг другой. Обе стойки предоставляют оптимальную возможность для
круговых ударов ногой с разворота («хвостом»), которые сведены в строгую
систему.
Питон душит свою жертву. Именно такая сверхзадача ставится и в школе Цай с той
разницей, что вместо реального удушения кольцами надлежит пропустить противника,
наносящего удар, обойти его в комбинации круговых движений и добить. Существует
шесть различных форм уходов слинии атаки, в зависимости от рода движений
подразделяющихся на четыре группы. Каждая форма применяется исходя из конкретной
ситуации: веса и роста атакующего, его манеры ведения боя, скорости и
«опасности».
Типичным примером «змеиных уловок» служат многочисленные подкаты (их
насчитывается девять). Обычно с откачкой в низкую стойку назад производится
резкий и стремительный бросок вперед, под ноги противника. Одновременно следует
подсечка поочередно правой и левой ногой по принципу запущенного волчка, когда
туловище с опорой на руки вращается вокруг своей оси. При мастерском выполнении
от такого подката спасения нет, так как «радиус поражения» охватывает более трех
метров. Уйти можно только высоким встречным прыжком или «добровольным» падением.
Завершающим элементом некоторых подкатов служит добивающий удар ногой
(«хвостом») из положения на коленях.
Таким же образом воплощались принципы «бионики» кэмпо и в других «звериных»
стилях.
Одним из основных методов обучения во всех воинских искусствах Востока на
протяжении веков оставалось разучивание формальных упражнений, сгруппированных в
строгой последовательности, по нарастанию сложности элементов. Эти комплексы и
по сей день служат универсальным кодом базовой техники всех бесчисленных школ
кэмпо.
Мировое Дао, считали древние, бесформенно, однако оно порождает различные формы:
«Дао — это то, что сделало ли (формальные основы.— А. Д.) всех вещей таковыми,
каковы они есть, что не может не видоизменяться,—сказано в трактате Хань Фэй-цзы
(III в. до н. э.).— У него нет постоянного образа действия, и поэтому оно живет
одним дыханием со смертью и жизнью, наполняется тьмой мудрости, сопутствует и
гибели, и расцвету тьмы дел».
Дао, породившее конкретные формы, реализовавшееся в них, запечатлено в наборах
движений таолу, или тао (яп. ката). Понятие «формы» содержит в себе код,
доступный посвященному и похожий со стороны на странную азбуку глухонемых. Код
техники каждой школы или стиля кэмпо воспроизводит основные приемы нападения и
защиты в строго обусловленных вариантах и в определенном ритме.
Некоторые тао можно довольно точно атрибутировать, связав их с именем
конкретного исторического персонажа — народного героя, полководца, мастера у-шу.
Другие возводят свою родословную к именам мифических святых даосского и
буддийского пантеона. Третьи представляют собой убедительную имитацию поведения
разъяренного зверя. Большинство тао, сохранившихся до наших дней, известны лишь
по условному названию и по типу движений. Имена их создателей, как и время
зарождения, история не сберегла.
Один из ведущих мастеров современного каратэ Нагаминэ Сёсин, глава школы
Мацубаяси-рю, дает такое определение: *Ката можно охарактеризовать как
систематически организованные серии приемов защиты и нападения, выполняемые в
известной последовательности против одного или нескольких противников по
заданной симметричной линейной схеме. Они включают проникающие и рубящие удары
руками, блоки, удары ногами. Тщательное изучение ката выявляет в них парное
применение техники защиты и нападения, причем те и другие приемы образуют единое
целое».
Все тао, или ката, основаны на незыблемых принципах кэмпо: чередование мягкости
и жесткости, расслабления и напряжения, концентрации, быстроты и замедленности.
Залогом успешного выполнения тао служат четкий ритм, чувство дистанции, чувство
времени, правильное дыхание и правильное распределение энергии ци(ки).
Обязательным требованием является возвращение в исходную точку, из которой
начиналось движение. Все приемы, которых может быть от пяти-семи до многих
десятков, должны выполняться в точном соответствии с каноном, с необходимой
концентрацией и боевым кличем в ключевых моментах.
Тао сильно отличаются друг от друга даже в рамках одной школы не только по
количеству движений, скорости и силе, но и по использованию определенных
«профилирующих» приемов, высоких или низких стоек, падений, кувырков, катания по
земле и «работе в партере», не говоря уже о различиях «звериных» стилей. Так,
«катание» и «валяние» с последующим вып-рыгиванием и неожиданной атакой особенно
популярны в школах Северного Китая, высокие стойки с мощной и неуловимой работой
рук — в южных школах.
Эзотерическая традиция передачи знаний требует неукоснительно точного следования
изначальному рисунку тао вплоть до мельчайших нюансов и оттенков. Впрочем,
некоторые китайские школы допускают импровизацию и даже приветствуют ее,
особенно при работе с оружием, поскольку предполагается, что сам Предмет диктует
исполнителю форму обращения с ним. Однако школ, допускающих подобные вольности,
сравнительно мало—большинство придерживаются четких правил.
Иногда тао сопутствовали письменным пособиям — трактатам и схемам, но чаше сами
по себе играли роль «книги жестов». Свиток мог сгореть, потеряться, попасть в
руки врага, но мудрость Школы, рассказанная на языке жестов, могла погибнуть
только вместе с последним учеником, с последним носителем традиции.
Конечно, подобно тому как средневековые переписчики допускали неточности и
авторские вставки при переписке старинных рукописей, мастера многих поколений
порой слегка видоизменяли, шлифовали и совершенствовали то или иное тао. Нельзя
поручиться, например, что вся хореография тао школы Тан-лан-цюань
(«Кузнечика-богомола») в точности соответствует хореографии XVII в., хотя все
основные элементы, бесспорно, сохранились.
Особенно много мелких различий появилось в XX в. в ката каратэ, пришедших в свое
время из Южного Китая на Окинаву, а затем перенесенных на Японские острова и
далее на Запад. Так, различаются в нюансах японские версии ката Бассай, Канку,
Годзю-сихо и др. Серии ката Пин-ан по разному исполняются в разных школах, и, в
свою очередь, все сильно отличаются от родственной серии Хэйан.
Многочисленные группировки и ответвления, отпочковавшиеся после второй мировой
войны от классичсских школ каратэ, хотя и дружно признали немеркнущую ценность
ката, но внесли много своих поправок. Все чаще на международных соревнованиях
молодые участники позволяют себе вольности в исполнении традиционных ката
каратэ, в несколько меньшей степени — при исполнении китайского цюань-шу и
корейского тэквон-до. Впрочем, иногда причиной подобных новшеств служит не
стремление улучшить старый вариант, а непонимание отдельных его элементов или
желание упростить задачу.

Элемент тао школы Кузнечика-богомола
Комплексов тао, если считать все китайские, японские, корейские, вьетнамские, а
также индийские, малайские, индонезийские, бирманские и лаосские разновидности
без оружия и с оружием, наберется, вероятно, несколько тысяч. Из них наиболее
известны в мире около полугора сотен. Выучить все это количество одному
человеку, конечно, не под силу, да в этом и нет никакой необходимости — ведь
«чистые» школы за редким исключением располагают очень ограниченным
ассортиментом тао — не более трех-четырех. Лишь в Новейшее время обязательный
комплекс минимум ката в спортивных школах каратэ стал измеряться двузначными
цифрами.
Если вообще занятия кэмпо представляют собой способ самопознания, физического и
духовного восхождения, то тао — наиболее эффективный и доступный способ активной
медитации и самосовершенствования. Вкладывая все свое мастерство, всю душу в
комбинацию из нескольких десятков движений, человек испытывает такое же
ощущение, как певец, исполняющий любимую арию, пианист, играющий любимую пьесу,
солист балета, исполняющий любимую партию. Это своего рода слияние с Абсолютом,
мистическое таинство творчества, но доступно оно лишь тому, кто посвящает
занятиям кашпо годы упорного труда.
Too — учебник нормативного кэмпо для всех школ в целом и для каждой в
отдельности, но учебник, к которому следует обращаться всю жизнь, ибо, по
утверждению старых мастеров, тао сначала шепчет, затем негромко говорит и лишь
под конец разъясняет во весь голос сокровенное».
Будучи практическим пособием, тао также сочетают в себе свойства ритуального
танца, шаманского камлания и магического действа. Без сомнения, начальные формы
тао зарождались на самых ранних ступенях развития человеческого общества, когда
война и охота непосредственно связывались с волей злых или добрых сил, а
заклинания словом и жестом были единственным способом умилостивить духов.
В структуре наиболее древних тао прослеживается идея борьбы начал Инь и Ян в
последовательности движений вперед-назад, вправо-влево, в смене высоких и низких
стоек, прыжков и падений. Сходство с боевыми плясками бросается в глаза при
коллективном исполнении тао — слаженном, ритмичном и сопровождаемом утробными
выкриками в решающих фазах. Ритм может замедляться или убыстряться в зависимости
от ситуации, а сами тао приобретают наибольшую энергетическую наполненность в
момент наивысшего напряжения — перед схваткой.
Описано немало случаев, когда при коллективном исполнении тао под руководством
наставника все участники во главе с шифу впадали в мистический транс, доходя до
состояния эпилепсии или каталепсии. Здесь «действо» очень напоминает шаманское
камлание с сеансом массового гипноза. Однако в обычном тренировочном варианте от
исполнителя тао вовсе не требуется входить в экстаз. Наоборот, тао служит
надежным средством физической и психической саморегуляции, мобилизации всех
внешних и внутренних сил.
Поскольку в каждой школе изобретение основных тао приписывается Отцу-основателю
или прославленным мастерам, сакральная роль этих комплексов и по сей день
остается весьма велика. Ведь основатель школы и его прямые преемники испокон
веков считались носителями единого Знания, вестниками богов. Сами тао, вновь и
вновь оживающие в поколениях мастеров, также наделялись божественными
свойствами, поскольку основной их функцией было совершенствование тела и духа,
очищение сознания, то есть приобщение к Великой Пустоте, к космическому
Абсолюту.
Поскольку вся система кэмпо — порождение религиозных и философских воззрений
народов Востока, нет ничего удивительного в том, что религиозная символика была
закодирована в тао. Прежде всего следует вспомнить о магии условного жеста,
которой отводилась немалая роль во всех религиях мира. Хотя, разумеется, далеко
не все движения в тао можно действительно отнести к мудром, сакральных жестов и
поз наберется немало, особенно в шкалах, ведущих происхождение от буддийских
сект. Существуют тао, в которых одна мудра, например мудра Бесстрашия, входит в
основную исходную стойку и красной нитью проходит через все упражнения. В других
комплексах периодически повторяют две или три мудры, символизирующие
определенные качества характера и связанные с конкретным божеством буддийского
пантеона. Так, при исполнении формальных упражнений с большим мечом свободную
левую руку надлежит держать на отлете в мудре «удачи»—три пыльца вытянуты,
большой и безымянный, соединившись, образуют кольцо.
Фактически же все канонизированные движения в школах кэмпо, освященные
многовековой традицией, превращались в мудры, ибо никому из учеников даже в
голову не могло прийти, что все приемы имеют сугубо земное, материалистическое
объяснение, продиктованное законами биомеханики. Любой жест, показанный Учителем
и воспринятый от поколений предков, считался сакральным. Этот жест скреплял
единство человека с мирозданием, определял его место в прошлом, настоящем и
будущем, в бесконечной цепи перерождений. И этот жест обладал магической силой.
Может быть, многочисленные совпадения между мудрами буддийской иконографии и
приемами кэмпо могли бы показаться курьезом: ведь нельзя же в самом деле ставить
на одну доску кротких проповедников и мастеров кулачного боя... Но вспомним,
сколько мастеров кэмпо было воспитано за стенами монастырей. Даже создатели
небольших независимых школ кэмпо часто сознательно стремились имитировать в
исходных стойках привычные, знакомые по скульптуре и живописи, типичные жесты
архатов и бодхисаттв, призванные вселять бесстрашие и уверенность в себе.
Разновидностью мудр можно считать и строго регламентированные движения в
даосских школах «внутреннего» направления, ибо и в них конечной целью является
единение с Космосом, включение в цепь вселенских метаморфоз, пробуждение и
аккумуляция жизненной энергии. Так же и в различных «звериных» стилях движения
животных в тао обретают сакральный характер: как и божественные мудры, они
призваны даровать могущество, стремительность, бесстрашие и неуязвимость.
Животное-покровитель данного стиля или школы выступает в качестве божества, как,
например, легендарный царь обезьян Сунь Укун, покровитель школы «Обезьяны» в
цюань-шу.
Конечно, не всегда магические свойства тао сразу же открывались ученикам. Даже
на то чтобы понять утилитарное назначение тао как комбинации приемов для защиты
от двух, четырех или восьми противников, порой следовало затратить долгие
месяцы, работая в одиночку и с партнерами, воспроизводя закодированные в тао
условные ситуации на натуре, нанося и отражая удары в полную силу. Но после того
как этап начального освоения приемов был пройден, необходимость в расшифровке
отпадала, и тао оставалось магическим кодом, предназначенным отныне для
духовного совершенствования. В буддийских монастырях и даосских сектах старого
Китая, в самурайских школах воинских искусств тао служили наилучшим способом
активной медитации, неисчерпаемым источником самопознания, подобно асанам
Хатха-йоги.
Осваивая тао, человек должен был почувствовать и познать собственное тело,
научиться пропускать через себя поток энергии ци, ощутив себя единым с
мирозданием, с Великой Пустотой. Степень этого слияния


Элементы тао зависела от глубины проникновения в сокровенный смысл движений, в
их ритм.
Понятие ритма играет важную роль в кэмпо, поскольку лишь безошибочное следование
ритму вселенских перемен, а значит, и ритму боя, может принести победу.
Традиционные матчи кэмпо в Китае, Японии, Индонезии нередко проходили под
аккомпанемент барабана, задающего ритм, или даже целого оркестра из барабанов и
флейты. Под барабан могут исполняться и тао, имеющие много общего с танцем. Как
известно, ритм освобождает сознание от бремени формальной логики, расковывает
психику и приводит ее, как это порой бывает на концертах рок-музыки, к состоянию
транса. Ту же цель, хотя и с определенными поправками, преследуют музыка и
барабанный бой в кэмпо (как и синхронные выкрики). К тому же при исполнении
формальных упражнений ритм движения, внутренне прочувствованный и заданный
барабаном, способствует активной медитации, вживанию в роль, реальному
воплощению мысленных образов, например, свирепого тигра, змеи, дракона, обезьяны
— в зависимости от того, к какой школе и стилю относится -данный комплекс.
Многие тао прямо или косвенно связаны с календарными празднествами и обрядами, с
именами даосских, буддийских и синтоистских божеств, святых подвижников и
героев. В иных содержится символика рождения и смерти, брачного союза,
перевоплощения. В поисках истинного смысла тао мастера порой проводили годы,
открывая для себя в этих «посланиях через века» все новые и новые пласты
мудрости поколений, извечные законы бытия. Так сотни и тысячи исполнителей,
прикасаясь к фугам Баха, вновь и вновь, каждый по-своему, открывают для себя
законы гармонии, подлинную сущность музыки.
Схемы движений в тао (ката), как правило, воспроизводят те или иные сакральные
геометрические фигуры-символы: квадрат, круг, спираль, «монаду» Инь — Ян или их
части, вариации. Количество движений также чаще всего соответствует «магическим»
числам. Тао, выработанные в лоне даосских школ «внутреннего» направления
Тайцзи-цюань. Ба гуачжан и Син-и, характеризующиеся плавностью «перетекающих»
движений, прямо связаны с кругом 8 триграмм и 64 гексаграмм «Книги перемен».
Каждое движение в них не только имеет цветистое образное название («схватить
птицу за хвост», «обнять тигра и вернуться в горы» и т. п.), но и несет в себе
философский смысл, воплощает магическую символику конкретной гексаграммы, а
следовательно, проецируется и на другие планы бытия.
При этом тао никак нельзя считать омертвевшими каноническими построениями, данью
формализму. Во-первых, сами ситуации применения приемов нападения и защиты в тао
были смоделированы с реальных жизненных ситуаций. Во-вторых, большинство тао,
будучи отражением тех или иных «звериных» стилей, очень живо и точно
воспроизводят повадки дерущихся животных, извечный процесс борьбы в природе. А
главное, оставаясь книгой жестов, тао всегда предстают как живая книга.

Элементы тао с подручным видом оружия (по китайской гравюре)

Даже самые точные рисунки или фотографии не способны передать всю пластику
движений тао, их ритм и энергетическую наполненность — это может сделать только
человек. Если учесть то, что важнейшим принципом Чань (Дзэн) был провозглашен
отказ от книжного знания и письменного слова, то вполне понятной становится та
роль, которую играли тао в истории воинских искусств. Ведь именно Чань на
протяжении пятнадцати веков составлял базу психофизического тренинга большинства
школ кэмпо на Дальнем Востоке. Тао давали возможность фиксирования техники школы
без помощи слов и передачи знаний «от сердца к сердцу», из поколения в
поколение, а также от одного народа другому. Поэтому, например, крестьянам на
Окинаве вовсе не обязательно было знать китайский язык, чтобы понимать
объяснения китайских наставников.
Совершенная культура движения, прикладная и методическая ценность тао породили
даже легенду об их сверхъестественном происхождении. Согласно этой легенде,
древнейшие тао были наследием некой цивилизации доисторических времен, посланием
богов, которые, перед тем как уйти бесследно, указали людям путь физического и
духовного восхождения в разных видах йоги. Разумеется, это лишь легенда, но то,
что создатели древних тао посвящали их богам,— бесспорный факт...
Как и все учение кэмпо, комплексы тао служат не только книгой жестов, формой
активной медитации и сокровищницей мудрости школ воинских искусств, но и
подспорьем в решении повседневных задач, встающих перед человеком. Навыки
следования единственно правильным Путем, запечатленным в различных тао, могут
помочь мгновенно найти верное решение в любой коллизии, в любой жизненной
ситуации, где присутствует борьба начал Инь и Ян.
Однако в современном мире роль тао в практике кэмпо несколько уменьшилась. Это
связано в первую очередь с тем, что кэмпо утратило характер герметического
учения и перекочевало из тайных обществ, сект, монастырей и храмов на арены
спортивных залов. Хотя без комплексов формальных упражнений обойтись в обучении
кэмпо невозможно, глубинное содержание и духовная сущность тао сейчас зачастую
выхолащиваются и подменяются голой театральностью. Если в старину на разучивание
одного тао уходили годы, то сейчас в платной школе можно выучить дюжину за
несколько месяцев. Количественный критерий подменил качественный, хотя
авторитеты все еще призывают к умеренности и постепенности.
Знаменитый современный мастер каратэ Эгами Сигару советует учить каждую ката до
тех пор, пока «тело само все не уразумеет». Ояма Масутацу, глава школы
Кёкусин-кай, отмечал, что лучше учить одну ката, чем множество, причем стоит
повторить ее три тысячи раз — и все вопросы будут сняты, правильное понимание
придет само.
Старые японские мастера рекомендовали прежде всего осваивать не более четырех
«родных» ката своей школы и практиковать их регулярно, ежедневно, обращая особое
внимание на одну — так называемую дыхательную, или энергетическую. Еще несколько
тао можно было, конечно, выучить для расширения кругозора, и только. Ныне же
большинство школ каратэ требуют от мастеров знания множества ката различных
стилей. Экзамен на пятый дан по стилю Сёто-кан предусматривает обязательное
знание минимум 24 ката. Иные мастера разучивают и гораздо больше...
Между тем, поскольку так называемые чистые школы кэмпо всегда серьезно
отличались друг от друга, все эти различия, естественно, нашли отражение и в
тао. Таким образом, мастер, разучивающий тао «чужой» школы, должен
приспосабливаться к особенностям другой техники, порой весьма замысловатой и
непохожей на его собственный стиль. Это, с одной стороны, действительно очень
обогащает эрудицию мастера, но с другой — как бы размывает чистоту его техники и
ведет к поверхностной интерпретации заимствованных тао. Рядовым же ученикам
часто непонятен даже самый примитивный смысл тао: то есть против кого и каким
образом применяется данный набор приемов. »
В наши дни на чемпионатах по каратэ и у-шу проводятся специальные смотры
формальных упражнений, что позволяет оценить и сравнить большое количество тао
(ката). Характерно, что европейцы и американцы в целом не уступают своим
восточным собратьям красоте и точности исполнения, так что иногда трудно судить,
кто глубже прочувствовал свое тао.
В современном спортивном кэмпо различаются комплексы формальных упражнений на
сложность техники, на скорость, на силу, на энергетическую наполненность. Тао
подразделяются также на простые (ученические) и сложные (мастерские).
Разумеется, в старых школах такого четкого деления не было и не могло быть,
поскольку формальные упражнения не предназначались для соревнований и не
разучивались в таких количествах. Однако условное деление на быстрые и
медленные, скоростные и силовые тао было во все времена. Кроме того,
«дыхательные», или «энергетические», тао всегда составляли основу тренинга по
любой системе, варьируясь лишь в зависимости от страны, направления, школы или
«звериного» стиля.
Старые мастера учат: «Человек выполняет тао, тао делает человека». Для чего
выполняются формальные упражнения? Считается, что они сами дают ответ на этот
вопрос. Тао (ката) формируют состояние готовности тела и духа к борьбе,
регулируют психическую деятельность, снимают стрессы, мобилизуют волю. Может
быть, то же самое можно сказать о теннисе или о волейболе... Может быть. Но тао
к тому же содержат огромный запас военно-прикладного знания. При их выполнении
прорабатывается каждый мускул и каждый нерв, обновляется запас энергии в
организме. Тао можно выполнять в считанные минуты, в любом возрасте, в любую
погоду, в любом помещении, с партнером или в большом коллективе. И наконец,
приятно сознавать, что тао — лишь перфокарта, концентрированный сгусток
обширного, неисчерпаемого арсенала кэмпо.
Идея вечного движения, вселенских метаморфоз, лежащая в основе философии кэмпо,
обусловила не только рождение тао различных «звериных» стилей и обширные
комплексы «перетекающих» движений в арсенале школ «внутреннего» направления.
Обучение кэмпо было бы явно неполным, если бы оно не затрагивало кардинального
вопроса бытия — адаптации к природе. Поскольку, согласно традиционным
онтологичским установкам, единственным способом существования природы и
человека является диалектическое взаимодействие сил Инь и Ян через посредство
пяти стихий, то перед мастером воинских искусств ставилась задача «овладения
стихиями», использования их в учебной и боевой практике.
Взращивая своих питомцев, наставники кэмпо должны были в буквальном смысле
видеть их насквозь в самых неожиданных ракурсах. Изучению человека во всем
единстве космологических, физиологических, психических и нравственных категорий
посвящали свои труды многие мыслители древнего Китая и Японии.
По внешнему виду зачастую можно было судить о психофизическом потенциале
человека, его «энергетическом балансе», храбрости и изощренности в воинских
искусствах, о его «отношениях со стихиями». Мастера кэмпо старались всемерно
развивать навыки «человековедения» как для того, чтобы правильно определить
возможности противника, так и для того, чтобы не ошибиться в выборе и воспитании
учеников.
В так называемых чистых эзотерических школах «покорение стихий», а точнее,
«адаптация к стихиям», j или «работа со стихиями», всегда занимала важное место
в процессе подготовки мастеров, хотя функции пяти первоэлементов и их значение
для человека трактовались по-разному, а набор соответствующих упражнений сильно
варьировался. Вся система тренировок базируется на сакральных представлениях о
пяти стихиях и об их роли в жизни на земле, в циклическом ходе бесконечных
перемен, затграгивающих все сущее.
^«Человеку присущи качества земли и неба, в нем совокупляются светлое и темное,
сливаются дух и душа смешиваются совершенные ци пяти стихий,— сказано в «Ли цзи»
(«Книге обрядов»), IV— I вв. до н. э,— Небо, владея светлым началом,
поддерживает солнце и звезды: земля, владея темным началом, источает его из рек
и гор. Когда пять стихий, распределенные по четырем временам года, обретают
гармонию, то рождаются луны. Три пятидневки они округляются, три пятидневки
убывают. Также и пять стихий, пребывая в движении, поочередно истощаются. Каждая
из пяти стихий, четырех времен года, двенадцати лун сменяет другую и становится
основой».
К «работе со стихиями» следовало приступать после прохождения нормативного курса
школы, освоения культуры движения и основных приемов. Весь цикл, в соответствии
с календарными и космологическими воззрениями старого Китая и Японии, занимал
ровно шестьдесят дней — по двенадцать на каждую стихию. Цикл мог проводиться с
необходимыми дополнениями и поправками в любое из четырех времен года или
последовательно повторяться весной, летом, осенью и зимой. Очередность
первоэлементов могла меняться по желанию наставника, который волен был
расположить пять стихий либо в порядке замещения, либо в порядке
взаимопреодоления, либо в том порядке, в каком он сам сочтет уместным для своего
курса. Однако тренироваться следовало в полном одиночестве.

Мастер цюань-шу в боевой стойке
«Работа со стихиями» являлась непосредственным воплощением и практическим
приложением даосских верований, отчасти перенятых буддизмом, и поэтому
непременно должна была сопровождаться магическими действиями, культовым
ритуалом. В Японии специфическую окраску некоторым школам придавали также
пантеистические догматы синтоизма. Каждой стихии приносились символические
жертвы, произносились соответствующие заклинания (мантры), в которых человек
просил у дерева, огня, земли, воды или металла помощи в своем трудном деле.
Затем начинались физические упражнения, которые сами по себе как бы входили в
церемонию восславления стихии и заканчивались также благодарностью стихии.
Гимнастические упражнения обязательно сопровождались дыхательными и включали
помимо множества специальных движений элементы самомассажа с воздействием на
акупунктурные точки «при помощи» данной стихии. (Не будем забывать, что каждая
стихия, по представлению даосов, соотносится с конкретным внутренним органом.)
«Работы со стихиями» обычно приурочивались к утренним или вечерним часам. Утром
делался упор на обработку внутренних Ян-органов и психофизических Ян-качеств,
вечером же преобладало начало Инь.
Для работы с Деревом следовало выбрать в лесу «свое» дерево из тех нескольких
пород деревьев, которые, по определенной классификации, могли соотноситься с
гороскопом ученика.
Сами упражнения числом б, 12 или 36 были весьма разнообразны, например:
— обнять ствол дерева и сдавливать его, оставаясь подолгу в этой позе;
— упереться в ствол, отталкивая его от себя;
— захватить пальцами кору, пытаясь сорвать ее;
— повиснуть на ветке на руках и висеть долгое бремя;
— использовать ветки как гимнастическую перекладину, брусья или бревно;
— отрабатывать на дереве технику ударов руками и ногами: сначала на стволе,
потом на сухих ветках и наконец на молодых, гибких ветках, пытаясь срубить их,
и т. д.
Кроме того, к работе с деревом относились и различные упражнения на «пробивную
силу» с досками, брусьями и различными сооружениями, напоминающими фигуры для
игры в «городки».
Работа с Огнем сводилась к закалке и отработке прыжков при помощи правильного
дыхания и резкости движений. Количество упражнений также обычно соотносилось с
каким-то сакральным числом. Упражнения рекомендовались следующие:
— бить поочередно кулаками, пальцами и другими частями рук по тлеющим углям.
Затем бить ногами;
— прижигать моксой определенные акупункгурные точки;
— прыгать через костер разными способами, в том числе над пламенем и сквозь
пламя;
— тушить небольшое пламя быстрыми маховыми движениями рук.
Особый раздел составляла работа со свечами: сначала с одной, затем с двумя, с
тремя, с пятью и наконец с семью. Свечи следовало «обрабатывать» на
небольшом расстоянии прямым ударом кулака либо основанием ладони, затрачивая на
каждую свечу не более одного удара. При правильно поставленном резком ударе
пламя свечи должно было издать характерный чмокающий звук («приветствие огня»).
Свечи располагались по определенной схеме: сначала по прямой, затем по углам
равнобедренного треугольника, по углам квадрата, по кругу и т. д. Тест со свечой
как испытание на резкость вошел и в систему современного каратэ.
Для работы с Землей делался упор на ползание, катание и валяние по разным вицам
грунта для укрепления внешнего покрова тела и внутренних органов. Тренировку
желательно было проводить у «своего» Дерева. Среди прочих упражнений
рекомендовалось также:
— лечь на спину головой к дереву, ногами к солнцу. Подтянуть согнутые в коленях
ноги к животу и вращать ими изнутри наружу, взявшись за колени;
— лежа на спине, пытаться, чуть приподнявшись, ударить о землю лопатками;
— лежа на спине, ударить пальцами обеих рук о землю, захватить ими щепотки земли
и затем втирать их массажными движениями в область шеи;
— ползать по-пластунски, выполняя повороты и развороты на животе, а также
двигаясь назад;
— быстро кататься на земле, вытянув руки над головой;
— сидя на земле, обхватить колени и кататься, заваливаясь назад поочередно на
левое и на правое плечо, а затем выполнять то же движение с переворотом;
— стоя на коленях, и опираясь на предплечья, поочередно имитировать основные
блоки;
— стоя на коленях и упершись лбом в землю, напрягать корпус и шею в толчке
вперед и т. д.
Кроме того, особый раздел составляют упражнения на «проникновение в землю»:
погружение в землю руки ударом «рука-копье», вырывание горсти земли ударом
«орлиные когти», изометрические упражнения стоя или лежа -в открытой яме и,
наконец, будучи закопанным в землю по колено, по пояс, по грудь. Для тренировки
выносливости практиковалось и закапывание по шею, и даже с головой — на
непродолжительное время.
К работе с Землей относится разбивание сделанных I- из земли предметов: в
частности кирпичей и черепицы.
Работа с Металлом в основном сводилась к упражнениям с комплектом медных
обручей, с железными шарами, а также с холодным оружием, охватывая обширнейшие
комплексы, которые целиком зависели от традиций школы и личных пристрастий
наставника. Для каждого вида оружия существовала своя изощренная система
упражнений. В одних школах предпочитали большой меч и кинжал, в других — парные
ножи, в третьих — секиру или трезубец, в четвертых — алебарду или кбпье, в пятых
— огромный железный молот. Работа с оружием приучала к риску, оттачивала
четкость движения и воспитывала отвагу. «Покорение» стихии Металла играло важную
роль в кэмпо, так как позволяло воочию убедиться в том, что «мягкое одолевает
твердое» и с голыми руками можно победить вооруженного противника.

Виды оружия у-шу

Работа, с Водой ставила цель, во-первых, водным массажем добиться улучшения
циркуляции крови и, во-вторых, научить человека действовать в иной среде.
Упражнения были чрезвычайно разнообразны и включали:
— обливание под струёй (под водопадом или под краном) с массажем различных
частей тела;
— плавание разными стилями с регулировкой дыхания;
— погружение под воду с задержкой дыхания;
— выполнение ударов и блоков стоя в воде;
— выполнение эквилибристических упражнений с сосудами, наполненными водой;
— разбивание досок, плавающих на поверхности воды;
— разбивание ледяных глыб и т. д.
В целом «работа со стихиями» должна была способствовать общей психофизической
перестройке и повышению адаптационных способностей организма, помочь человеку в
его стремлении слиться с природой, постигнуть и приложить к себе ее законы.
Продолжением «работы со стихиями» и дополнением к ней в эзотерических школах
кэмпо была и остается так называемая работа с предметами или с формами-образами.
Этот процесс имеет нечто общее с цирковым жонглированием, которое требует от
исполнителя виртуозного владения своим телом, а также «вчувствования» в данный
предмет.
Самыми распространенными тренировочными снарядами служат обычная веревка или
цепь, шар или два шара, иногда вариативных размеров, и палка чуть выше
человеческого роста.
Веревка и цепь используются для изометрических упражнений на растяжку, в
движении со связанными руками или ногами, в раскручивании и захлестывании.
Словом, учитываются все естественные качества веревки: мягкость, гибкость,
прочность, способность свиваться и распрямляться и т. п.
Для шара характерны округлость, упругость, способность кататься, и эти его
свойства применяются в упражнениях: шар прокатывается по рукам, ногам, по
плечам, по всему телу, подхватывается носком, перекидывается на голову,
подбрасывается, ловится, снова подбрасывается, сдавливается руками.
Палка твердая и прямая. Она прокручивается вокруг руки, вокруг щей, вокруг
корпуса. Через нее перепрыгивают, перешагивают, перегибаются, используют ее в
качестве опорного шеста при прыжке. Наконец, палкой наносят рубящие и колющие
удары. При сохранении формы могут меняться вес и объем предметов; веревка
заменяется короткой цепью, деревянный шар — свинцовым большего размера, палка —
железным посохом.
Подобным образом в течение многих месяцев постоянно «обрабатываются» и другие
предметы, сходные или отличные по форме, в том числе и различные виды оружия.
Все предметы условно классифицируются на «мягкие и твердые», «легкие и тяжелые»,
«круглые или сферические и квадратные или кубические», «объемные и плоские» и т.
д. В основе такого деления лежит, разумеется, принцип Инь-Ян. Определенные
клише, сложившиеся в процессе долголетнего тренинга, позволяют использовать в
качестве подручного оружия практически любой бытовой предмет — от палочек для
еды до камешка с дороги, от шнурка до книги,— проецируя на них знакомую технику.

Кроме того, работа с формами предусматривает использование особенностей
окружающего пространства, которое также условно делится на «большое — малое»,
«высокое—низкое», «ровное—неровное» и т. д. Адаптация к окружающей среде
особенно полезна в плане тактики ведения боя. Например, стену или забор можно
использовать для отталкивания в прыжке, для запрыгивания, для «зажимания»
противника:
дерево или колонну как временное укрытие, как ось при ведении боя по кругу, как
опасное препятствие, на которое можно направить врага при помощи финта или
уклона. Мебель в комнате (стул, светильник, переносной столик для еды) можно
также использовать как укрытие, как средство активной защиты, как оружие для
нападения. Занавес можно использовать для маскировки, для ослепления противника,
для отражения удара меча (в скрученном виде), для отвлекающего маневра и т. д.

Тренировка с формами-образами — веревка с грузиком на конце (по средневековой
китайской гравюре)
Особую роль играет приспособление к местности, где учитываются, во-первых,
свойства стихий (поле — Земля, лес — Дерево, болото — Вода), а во-вторых,
собственно рельефа — наличие скал, холмов, оврагов, впадин, сугробов, барханов.
Например, при ведении боя на косогоре атакующий снизу вынужден сражаться стоя на
коленях, руками против ног противника, атакующий сверху — ногами против рук и
головы противника. Бой в глубоком снегу практически исключает прыжки и быстрые
переходы, затрудняет работу ног. Но все эти помехи преодолимы для мастера,
посвятившего годы работы со стихиями, предметами и формами. «Человек, который
обрел гармонию, во всем подобен другим вещам. Ничто не может его ни поранить, ни
остановить. Он же может все — и проходить через металл и камень, и ступать по
воде и пламени»,— сказано у Ле-цзы.

Поколения мастеров столетиями оттачивали и шлифовали изощренные методы обучения
в школах кэмпо. Росла пирамида технических приемов, совершенствовались основы
психотренинга, развивались классичес-. кие принципы стратегии и тактики. В
каждой стране, в каждой местности, в каждом храме и монастыре возникали
самобытные разновидности единой системы, многочисленные ответвления на едином
древе кэмпо. Некоторые были уничтожены вместе с их хранителями в период
средневековых смут, другие дожили до наших дней, став достоянием миллионов
читателей и кинозрителей, а самые недоступные все еще ждут своего часа. Середина
XX века стала тем рубежом, на котором большинство школ кэмпо, сбросив завесу
таинственности, явились миру во всем блеске и великолепии древних традиций.